- Да,- медленно ответила она.- Потому что была больна. И грустна. Поэтому предпочла перейти сюда. Там я была бы только духом...

    - А я?! - сорвался он.- Кто я такой, блин? Тоже дух? Это всё тут,- он обвёл рукой вокруг,- это ж хреновы картины! Старый Бекса, Сентовский, Грач и бог знает кто ещё, кого я насмотрелся на выставках! Та роза,- он повернулся в сторону всё ещё висевшего на небосклоне цветка-гиганта,- это ж, блин горелый, Дали! Медитативная роза! А то хреновенькое солнышко - наверняка какой-нибудь Фразетта или ещё какой пачкун. Я что, внутри собственной головы нахожусь?! Ведь даже ты на самом деле не существуешь, это я тебя на-ри-со-вал.

    Алиса с обычным для неё спокойствием смотрела, как он мечется.

    - А какая разница? - наконец спросила она.

    - Ну да, никакой,- саркастически ответил он.- Итак, я влип. Ведь я ж не могу вернуться назад, верно?

    - В общем, нет,- осторожно ответила она.

    - Я умер?

    - В общем, да.

    Он замолчал. И побрёл по берегу у моря золотой ртути в сторону, противоположную бетонному утёсу. Если это ад художников, есть ли для них рай? И где он? Может, ему удастся добраться до радостных акварелей Ларссона [22] , на которых полно играющих светловолосых детей и деревянных шведских домиков, где примут утомлённого путешественника и угостят его чаем. А может, за мглистым горизонтом пируют гребцы Ренуара, а презираемый до сих пор Бугеро [23] выпускает на лужки своих кичеватых пастушек и пухлощёких купидонов.

    Коричневая галька размеренно шуршала под ногами художника. Он оглянулся через плечо. Его грехи тихо следовали за ним.

    А роза в небе цвела.

    * * *

    Лестничная клетка была запущенной и унылой, синяя масляная краска на стенах лущилась. Моника подумала, что, если квартира выглядит так же, она там ни на минуту не останется, даже если придётся потом по два часа добираться до института и томиться в пробках. Кася бодро топала впереди по деревянным ступенькам, настроенная явно оптимистично. Хозяин уже ждал под дверью цвета заплесневевшего какао со связкой ключей в руках. Неужели зелёная, солнечно-жёлтая или красная краски стоят аж так дорого? Почему люди собственноручно уродуют свое окружение?

    - Моё почтение, барышни,- произнёс мужчина с ключами, с поклоном приподнимая старомодную шляпу. Он носил бурого цвета пальто и галстук и ассоциировался у Моники с типом опустившегося чиновника самого низкого уровня, точно сошёл прямо со страниц «Шинели». Но от гоголевского Башмачкина отличал его какой-то жуликоватый блеск в глазах, что ей не слишком понравилось. Каська, разумеется, этого не заметила, кокетничая с этим типом, точно он был самим Брэдом Питтом. Моника даже украдкой закатила глаза от раздражения.

    Общий коридорчик был заставлен барахлом, как обычно бывает в такого рода домах и многоэтажках. Хозяин с неловкой усмешкой снял с двери деревянный крестик, приклеенный липкой лентой.

    - Ох, это всё соседка,- смущённо проворчал он, откладывая распятие на цветник.

    - Маньячка? - подозрительно поинтересовалась Кася. Ну хотя бы настолько ещё инстинкт самосохранения у неё работал.

    - Да нет! - махнул рукой хозяин.- Не слишком. Прошлые жильцы не жаловались. Только оставляет иногда на половике костёльные газетки, так ведь это легко выбросить.

    Комната оказалась светлой и, к счастью, довольно чистой, хотя и скупо меблированной. Столик, два стула и две тахтушки, всё дешёвенькое, но зато новое. В одном углу шкаф, в другом углу мольберт художника.

    - Ой, мамочка! - вскрикнула потрясённая Каська, глядя на левую стену.