— Помню.

Он прислонился спиной к кушетке. Они избегали говорить о телефонном звонке, которого оба ждали. И оба это знали. Вероятно, это и к лучшему, размышлял Гейб, глядя, как малыш трется раздраженными деснами о костяшки его пальцев.

— Ты хочешь услышать о моей понапрасну растраченной юности?

Нервно пощипывая уши игрушечного кролика, Лора улыбнулась.

— У тебя найдется немного времени?

— Ты мне льстишь!

— Я хотела спросить тебя кое о чем. Несколько дней назад шел сильный дождь, и я зашла в твою студию, чтобы закрыть окна. Не сдержав любопытства, я просмотрела некоторые твои картины. Возможно, я не должна была это делать.

— Это не важно.

— Одна из них особенно привлекла мое внимание. Портрет Майкла. Я бы хотела, чтобы ты мне о нем рассказал.

Гейб молчал так долго, что ей пришлось подавить желание взять назад свои слова. Но ей почему-то было очень важно больше узнать о Майкле. Она была уверена, что смерть брата заставила его уехать в Колорадо и даже сейчас мешает ему решиться на новую выставку своих работ.

— Гейб! — Она легонько положила руку ему на плечо. — Ты просил меня стать твоей женой, чтобы взять на себя мои проблемы. Ты хотел, чтобы я поверила тебе, и я поверила. До тех пор пока ты не сделаешь того же, мы останемся чужими.

— Мы не чужие с того самого момента, когда увидели друг друга, Лора! Я бы просил тебя стать моей женой независимо от твоих проблем!

Теперь она замолчала, охваченная удивлением и надеждой.

— Ты действительно так думаешь?

Гейб посадил малыша на плеча.

— Я не всегда говорю то, что думаю, но сейчас я думаю то, что говорю! — Майкл захныкал, и Гейб остановился, чтобы поставить его на ножки. — Тебе тогда был нужен кто-то, а я хотел быть этим кем-то. И мне тоже кто-то был нужен, хотя я этого не понимал до тех пор, пока ты уже не стала частью моей жизни!

Она хотела услышать от него, как он нуждается в ней, и почему, и не смешивает ли он любовь, на которую она всегда надеялась, с физиологической потребностью. Но им необходимо было идти дальше, если они вообще хотели двигаться вперед.

— Пожалуйста, расскажи о нем!

Гейб не был уверен, что сможет это сделать. Как он сумеет снова пережить боль, да еще и выразить ее словами? Он давно старался не говорить о Майкле.

— Брат был на три года моложе меня, — начал Гейб. — Мы очень хорошо ладили, когда росли, потому что Майкл был очень уравновешенным, если его не загоняли в угол. У нас было не очень много общих интересов. Бейсбол входил в их число. Меня всегда бесило, что я не могу превзойти его. А когда мы стали взрослыми, я стал заниматься искусством, а он увлекся правом.

— Я что-то вспоминаю, — проговорила она, действительно что-то смутно припомнив. — В статье о тебе, которую я читала, что-то было о Майкле. Он работал в Вашингтоне?

— Государственным защитником. Когда он принял это решение, многие щелкали языками. Его не интересовали корпоративное право и высокие гонорары. Конечно, многие считали, что ему вообще не нужны деньги. Эти люди не понимали одного: он делал бы то же самое, с капиталом или без него. Святым он не был. — Гейб положил Майкла в колыбельку и стал покачивать ее. — Но он был лучше меня. Лучше и способнее, как говорил наш отец.

Лора поднялась, но не была уверена, что ей следует подойти к нему.

— Это я увидела на портрете. Ты, наверное, очень его любил?

— Мы никогда не задумывались, любим друг друга или нет. Любовь или есть, или ее нет. Это не предмет для обсуждения, потому что говорить об этом не требуется. А потом тебе ничего не остается, как только сожалеть.