|
Когда бедный Данте, сидевший за грубым средневековым бюро, поднимал голову от рукописи, голос за кадром шептал: "А эти взгляды, упрямо устремленные в небо, возможно, различали там чье-то лицо? " Вопрос, на который зрители сами должны были дать ответ, и, надеюсь положительный. Итак, я начала думать так же, как пишу-вещь, которая меня бы, возможно, обрадовала, если бы я хоть в малейшей степени претендовала на талант или высокую литературу. Увы... Я посмотрела на Льюиса. Он снова открыл глаза и начал меня разглядывать. -- Как вас зовут? -- Дороти, Дороти Сеймур. Разве я вам не говорила? Я сидела у него в ногах, в окно проникал вечерний воздух, несущий запах моря, запах такой сильный, такой неизменный уже сорок пять лет, что он казался почти жестоким в своем постоянстве. Сколько еще я буду его сладострастно вдыхать, сколько еще, пока не придет тоска по прожитому, по поцелуям, по теплу мужского тела? Мне бы нужно выйти замуж за Пола. Мне бы нужно оставить безграничную уверенность в собственном отменном здоровье и душевном равновесии. Приятно ощущать свое тело, когда есть кто-то, кто хочет к нему прикоснуться, вдохнуть его тепло, но потом? Да, что потом? А потом будут психиатры, и от одной этой мысли у меня заныло сердце. -- У вас грустный вид, --сказал Льюис, взял меня за руку и принялся ее рассматривать. Я тоже посмотрела на нее. Мы вместе ее разглядывали с неожиданным интересом: Льюис-потому что не знал, а я- потому что в его ладони она выглядела как-то иначе: как предмет, больше мне не принадлежащий. Ни одно прикосновение не доставляло мне так мало волнения. -- Сколько вам лет? -- спросил он. Сама поражаясь собственной глупости, я сказала чистую правду: -- Сорок пять. -- Вам повезло. Я изумленно посмотрела на него. Ему, должно быть, двадцать шесть, может, меньше. -- Повезло? Почему? -- Дожить до таких лет... Здорово! Он выпустил мою руку, точнее (так мне показалось), отстранил ее. Потом отвернулся и закрыл глаза. Я встала. -- Спокойной ночи, Льюис. -- Спокойной ночи, --сказал он мягко. --Спокойной ночи, Дороти Сеймур. Я тихонько прикрыла дверь и спустилась на террасу. Чувствовала я себя до странности хорошо. Глава третья -- Слушай, ты хоть понимаешь, что я никогда не излечусь? Никогда не смогу излечиться? -- От всего можно вылечиться. -- Нет. Между мной и тобой существует что-то неумолимое, и ты это прекрасно чувствуешь. Ты... должна об этом знать. Не можешь не знать. Я прервала эту странную беседу, последний образчик моего творчества, и вопросительно взглянула на Льюиса. Он поднял брови, улыбнулся. |
