Дейли был писателем, сыном Эндрю Джейкса, первой жертвы Азраила, и одно время — информатором Интерпола. Он тоже присутствовал при аресте ответчиков и, к счастью, выжил после выстрела Манчини, хотя пуля застряла в основании позвоночника. Но несмотря на это, Мэтт Дейли отказался свидетельствовать против ответчицы, женщины, которую до сих пор называл Лайза. Ходили слухи, что бедняга сходит с ума от любви к ней. И этому было легко поверить, если заметить, как он смотрел на нее сейчас — тень былого энергичного человека с запавшими глазами…

— Мисс Уоттс, — судья Федерико Муньес помедлил ровно столько, чтобы удостовериться, что все глаза и камеры устремлены на него, — насколько я понимаю, вы хотите выступить с речью в защиту обвиняемой.

— Совершенно верно, ваша честь.

Эллен Уоттс и Алвин Дюбре договорились, что Эллен выступит первой. План был таков: с самого начала дезавуировать злобную клевету подсудимых друг на друга, чтобы сойтись на общей почве — слабостях, упущениях и несоответствиях в проведенном расследовании, а также издевательствах, которые оба претерпели в детстве. Если они смогут поселить достаточно сомнений в умах присяжных относительно того, кто кого совратил, и обрисовать обоих ответчиков как умственно нестабильных, есть шансы уберечь обоих от смертельной инъекции. Это лучшее, на что можно было надеяться.

Эллен Уоттс подошла к скамье присяжных, поочередно заглянув каждому в глаза.

— За последние две недели, — начала она, — обвинение представило вам жутчайшие доказательства. Мистер Бойс подробно познакомил вас с фактами, касающимися четырех зверских убийств. Я говорю о фактах, потому что в этом деле немало фактов, ужасных фактов, которых не отрицаем ни я, ни моя клиентка. Эндрю Джейкс, сэр Пирс Хенли, Дидье Анжу и Майлз Баринг расстались с жизнью, и умирали они в муках. У некоторых из них были родные и друзья, которые присутствуют сейчас в этой комнате. Они тоже слышали речь мистера Бойса, и я знаю, что сердце любого из нас сжималось от боли за них.

Для пущего эффекта Элен повернулась и постаралась уважительно кивнуть двум экс-женам Дидье, а заодно сгорбленной, но величественной фигуре Максимилиана, восьмидесятилетнего единокровного брата сэра Питера Хенли. За ним сидели две женщины лет шестидесяти, старые приятельницы Майлза Баринга, не потерявшие с ним связи после его женитьбы. Они окинули Уоттс презрительными взглядами, но выражение лица адвоката не изменилось.

— Я здесь не для того, чтобы оспаривать факты, леди и джентльмены. Это было бы глупо, не говоря уже о том, что являлось бы актом крайнего неуважения к жертвам и их семьям.

— Верно, верно! — крикнула с галереи одна из приятельниц Майлза Баринга, чем заслужила мрачный взгляд судьи и одобрительный шепоток публики.

— Моя работа — придерживаться фактов. Положить конец диким слухам и нелепым предположениям, касающимся моей клиентки, и показать вам правду. Правду о том, что она делала и чего не делала. Правду о ее отношениях с соответчиком Фрэнки Манчини. И правду о том, кто она на самом деле. — Эллен подошла к скамье подсудимых, словно приглашая присяжных проводить ее взглядами и внимательнее посмотреть на женщину, чью жизнь она держала в своих руках. — Ее называли Ангелом Смерти. Принцессой. Ведьмой. Монстром. И ни один эпитет не является правдой. Ее зовут София Баста. Она человек, женщина из плоти и крови, чья жизнь была длинной цепью страданий и унижений. — Эллен глубоко вдохнула. — Я намерена показать, что мисс Баста — такая же жертва этих преступлений, как и убитые мужчины.

Большинство присяжных мрачно нахмурились. По всей комнате раздались крики «позор!», побудившие судью Муньеса призвать зал к порядку.