Я сказала «заставлю», но Поппи не относится к тем людям, которых легко заставить что-либо сделать. Она слишком независима и горда, чтобы принять просто так от кого-нибудь деньги. Лучше сказать «попробую убедить». А еще мне хочется «попробовать ее убедить» снова встретиться с тем молодым человеком. Быть может, они заживут вместе и будут счастливы. Очень хотелось бы этого!

Перед завтраком забегал Айвор, потом зашел еще раз во второй половине дня. Поппи сказала:

— Не посидишь ли тут, Айвор, пока я съезжу в редакцию?

Она сделала несколько прекрасных рисунков: дети, весело играющие в парке, и в противоположность им — чопорная толпа роскошно одетых людей. Поппи считает, что одна из вечерних газет должна взять их в качестве иллюстрации к полосе светской хроники.

Когда она ушла, Айвор спокойно уселся и спросил:

— Ну, чем тебя позабавить?

— Поговори со мной, — попросила я.

— О чем? — спросил он.

— О чем хочешь, — предложила я, — лишь бы не обо мне. Скучнее предмета нельзя придумать!

— Я не разделяю твоего мнения, Максина, — заявил он и улыбнулся.

Вышел прелестнейший комплимент из всех, когда-либо мне сказанных, в результате я тоже улыбнулась, а он вдруг наклонился, взял меня за руку и сказал:

— Я тебя очень люблю, Максина. Ты это знаешь?

Я покачала головой, поскольку действительно не знала, а он продолжал:

— Да, люблю, только все это безнадежно. Вот такие дела!

Я вдруг поняла, что действительно безнадежно, потому что даже если б любила Айвора — но я его не люблю, — он ни за что не разрешил бы мне пользоваться собственными деньгами, а прожить на один его заработок мы скорее всего не смогли бы.

К тому же Айвор амбициозен, и я уверена, что когда-нибудь он преуспеет и станет великим человеком, но едва ли решится обременить себя женой. Ему нужна нянька, чтобы присматривать, накормлен ли он досыта, прибрано ли в комнате.

— Бедный мой, — сказала я. — Как жаль, что все так складывается!

— Черт побери твою жалость, Максина! — грубо бросил Айвор.

Неожиданно он опустился на колени возле постели и обнял меня. Я почувствовала на своих губах его поцелуй, страстный, даже грубый, совсем не такой, как у Гарри или Тимми. Айвор тяжело дышал, глаза его горели странным огнем.

Я же ничего не испытывала, кроме нежного, почти материнского чувства. С каким бы удовольствием я присматривала за Айвором, стараясь ограждать его от бесчисленных забот и волнений!

Почему он так беспокоится о положении дел в мире? В конце концов, он не в силах остановить ход истории.

Я испытывала к нему такую жалость, что позволяла себя целовать, а он все повторял: «Максина! Максина!» — и так сильно сжимал мои плечи, что я не выдержала:

— Пожалуйста, Айвор, не надо… Мне больно!

Он в тот же момент отпрянул, уронил голову на руки и на какое-то время замер в неподвижности. Я гадала, о чем он думает и что чувствует.

Наконец Айвор поднял голову, и я увидела его бледное лицо. Он отошел к окну и проговорил каким-то сдавленным голосом:

— Прости, Максина.

— Не извиняйся, Айвор, тебе не за что просить прощения, — заверила я.

Тут он издал смешок: «Какое ты еще дитя!» — вернулся, взял меня за подбородок и поцеловал очень нежно, совсем не так, как раньше.

— Забудь, — сказал он. — Забудь все, что я говорил.

— И то, что ты любишь меня? — уточнила я.

— Да! И не относись к моим словам слишком серьезно.