– Ось, ты чего? Кто тебя так, скажи! Маньяк?

    – Да. – Тихий и очень грустный голос.

    – Я убью его!

    – Тогда застрелись.

    – Зачем?

    – В меня попала ты! Думаешь, если я бессмертный, то можно вот так палить направо и налево?

    Мне стало стыдно. А тут и Лис подошел, а точнее, прихромал к нам.

    – Ты успокоилась? – строго спросил он.

    Я кивнула и осторожно передала часть сил Оське, чтобы заживить раны.

    Оська сначала сел, потом встал и скептически себя оглядел. Проплешины на оперении зарастать отказывались, что его сильно удивляло.

    – Ладно, возвращайтесь в лагерь, а я найду Дика, и мы вместе выкурим этого маньяка из могилы, – подытожил Лис.

    – Но…

    – Никаких «но»! – Он ткнул пальцем в окровавленную ногу. – Лучше лечи давай, а то я стану следующей жертвой маньяка.

    Оська тихо захихикал, я не удержалась и тоже хрюкнула. Все жертвы маньяка были молодые симпатичные девушки. Правда, рассказать о нем ни одна так и не смогла – умирали.

    – Чего смеетесь?

    – Нет-нет, ничего, – мотнула я головой. – Ну мы пошли.

    Обратно в лагерь шествие было не столь триумфальным, плюс еще Оська ворчал на меня по поводу своей внешности.

    – Нет, ну еще бы чуть-чуть – и прямо в сердце! – поражался он. – Ты чего так разошлась?

    – Испугалась.

    – И не делай такое несчастное лицо! Я ведь прекрасно знаю, что ты не раскаиваешься.

    – У-у-у…

    – И не мычи, тебе не идет.

    – А я и не мычу.

    Тут я остановилась, удивленно глядя на Оську. Тот почесал крылом затылок и тихонько спросил:

    – А если ты не мычишь, то кто тогда сказал «у-у-у»?

    – М-может, он? – Я неуверенно ткнула пальцем в высокого бледного мужчину, стоявшего неподалеку и прислонившегося плечом к стволу дерева. – Маньяк?

    – К вашим услугам, – расплылся в белоснежной улыбке он.

    – А почему не воняете? – влез Оська.

    Маньяк состроил оскорбленное лицо и принюхался.

    – А я знаю, – просияла я. – Он питается энергией жертв, вот и не разлагается почти.

    – Что значит «почти»? – возмутился оживший труп и медленно пошел к нам. – Я вообще практически живое существо с нежным и трепетным сердцем.

    Грохот выстрела, небольшая дырочка на уровне его сердца.

    – Все, – трагически сообщил Оська. – Теперь оно не трепещет, так как его только что прострелили.

    Маньяк в ужасе разглядывал дырку у себя на груди. Я, подражая вестернам, уже в третий раз сдувала дым с кончика пистолета.

    – Так. Ладно, барышня, вы теперь моя! Ты, пушистый придурок, можешь лететь.

    Оська потерял дар речи, переваривая то, как именно его только что обозвали.