— Именно, — согласился Кент, пытаясь просунуть в рот гигантский бутерброд с креветками.

— Может, дадим Йону отдохнуть от политики? — с улыбкой предложила Лив. — Он и так в Стокгольме целыми днями обсуждает вопросы иммиграции. Дайте ему передышку.

Хольм послал жене благодарный взгляд. Какое же она все-таки совершенство! Светлые шелковистые волосы, правильные черты лица, сияющие голубые глаза…

— Прости, милая. Мы не подумали, — тут же отозвался ее отец. — Просто мы так гордимся тем, что Йон столького добился, что он занимает такой пост… Ну да ладно. Поговорим о чем-нибудь еще. Как дела с твоим бизнесом?

Лив с энтузиазмом начала рассказывать о своих проблемах с таможней, из-за которых французские поставки постоянно задерживались. Она занималась импортом товаров для дизайна и интерьера из Франции, но Хольм знал, что в последнее время ее интерес к бутику угас. Она все больше уделяла времени партийной работе: для Лив не было ничего важнее этого.

Чайки кружили все ниже над причалом, и Йон встал.

— Предлагаю все убрать. Птицы становятся назойливыми.

Он высыпал креветочные очистки в море, и чайки тут же бросились в воду в поисках съестного. А то, что они не съедят, достанется крабам.

Постояв какое-то время, политик со вздохом посмотрел на горизонт. Взгляд его, как всегда, остановился на Валё, что вызвало приступ злости. Слава богу, в тот момент раздался звонок мобильного. Порывшись в кармане, Хольм выудил телефон и бросил взгляд на дисплей. Звонил премьер-министр.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Патрик, придерживая дверь для Мартина.

Она была такой тяжелой, что пришлось подпереть ее плечом. Полицейский участок в Тануме построили в 60-е, и когда Хедстрём впервые переступил порог этого похожего на бункер помещения, он испытал довольно мрачные чувства. Но это было давно. С тех пор Патрик успел привыкнуть к грязно-желтым и бежевым цветам интерьера и к неуютной атмосфере.

— Мне это кажется странным. Кому нужно анонимно посылать ей открытки на день рождения? — покачал головой Молин.

— Не совсем анонимно. Они же подписаны буквой Й.

— И это все объясняет… — пошутил напарник, и Патрик расхохотался.

— Что вас так рассмешило? — поинтересовалась Анника, приподнимаясь за стойкой в приемной.

— Ничего особенного, — отмахнулись мужчины.

Это Аннику не удовлетворило. Она подошла к двери:

— Как все прошло?

— Пока подождем информации от Турбьёрна, но это очень смахивает на поджог, — ответил Патрик.

— Я поставлю кофе, и потом поболтаем, — предложила Анника и направилась в кухню. Напарники последовали за ней.

— Ты отрапортовал Мелльбергу? — спросила она Мартина.

— Нет, мне кажется, пока еще рано сообщать это Бертилю, — сказал тот. — Не будем мешать начальнику в выходные.

— Ты прав, — заметил Хедстрём, присаживаясь на стул у окна.

— Вы тут кофе без меня пьете! — В дверях с обиженным видом возник старый Йоста Флюгаре.

— А, ты здесь? У тебя же выходной. Почему ты не на поле для гольфа? — удивился Патрик, но подвинул стул, приглашая Йосту присесть.

— Слишком жарко. Я решил, что лучше написать пару отчетов, а в гольф поиграть в другой день, когда асфальт не будет плавиться. Вы чем заняты? Анника что-то говорила про поджог.

— Да, похоже на то. Кажется, кто-то налил бензина под дверь и поджег, — поделился с ним новостью Патрик.