– Ты всё это нарисовал? – ахнула я, и взгляд моих широко раскрытых глаз скользнул по панели с картинами.

– Каждую из них.

– Они прекрасны, – я не могла отвести от них глаз. – Но ты же не умел рисовать.

– Я научился. За последние два столетия у меня было много свободного времени, – он подошёл ко мне сзади и положил руки мне на плечи. – Я очень долго пробыл здесь один. Я знал, что без тебя я снова стану тем мужчиной, – он указал на холодную тёмную картину, изображавшую его самого.

Мы продолжали идти и подошли к следующей стене – и к следующей картине. Мы стояли перед рушащейся крепостью Дарксторма, слившись в поцелуе. Наш первый поцелуй. Бриллиантовая Слеза ярко сверкала в моей руке.

– Поэтому я окружил себя воспоминаниями о тебе, – сказал Дамиэль. – Это определяющие события, которые изменили меня.

Мы прошли мимо картины, на которой мы сражались с армией солдат Улья – Роем. Он держал в руке Сапфировую Слезу.

Потом была наша свадьба.

И наше путешествие в мир Улья. Он запечатлел момент сразу после того, как мы телепортировались туда. Я упала в воду. Дамиэль стоял на берегу, протягивая мне руку.

Я повернулась и посмотрела на него.

– Я не припоминаю, чтобы была голой в том море.

– Я позволил себе некоторые художественные вольности.

– А, так вот почему твои мускулы выглядят такими большими.

Он выпрямился во весь рост и выпятил грудь.

– Уверяю тебя, Принцесса, мои мускулы именно такие большие.

Я усмехнулась.

– Можно устроить демонстрацию.

– Ладно, я тебе верю. Не снимай рубашку, красавчик.

Он кивнул.

– Я прекрасно понимаю твоё беспокойство.

– Беспокойство?

– Если я сниму рубашку, ты можешь упасть в обморок.

– Ага, конечно, – сухо ответила я. – Поскорее приготовь кушетку для обмороков, – я сделала вид, что отчаянно обмахиваюсь рукой. – От одной мысли, что ты можешь расстаться с рубашкой, у меня закружилась голова.

– Естественно.

Я фыркнула. Этот мужчина определённо любил себя. Ну, и тот факт, что он был хорош практически во всём, к чему стремился, не делал чудес для его эго. Эти картины выглядели так, словно их написал мастер художник, а не воин.

Я посмотрела на следующую. На картине был изображён Серебряный Берег, самое прекрасное место на Земле и моё личное святилище. Там песок сверкал, как серебряные блёстки, и был мягким, как бархат. С этим местом у меня связано много прекрасных воспоминаний, но на стене было нарисовано самое чудесное из них. Это первый раз, когда я привела туда Дамиэля, вскоре после нашей свадьбы. Первый раз, когда мы занимались любовью. В тот день мы пометили друг друга магией и стали одним целым.

На следующей картине я была изображена с Дамиэлем прямо перед его отъездом на испытания архангела. Как выдавал мой круглый живот, я была беременна Неро.

Затем была сцена архангельских испытаний. Цвета в этой пьесе были противоречивыми, контрастными. Вся картина была искажена. Весь мир балансировал на краю. Джиро лежал в центре всего этого хаоса и боли. Он был мёртв. Дамиэль стоял над неподвижным телом своего друга, теперь уже будучи архангелом. Его нимб горел ярче, чем когда либо прежде, но душа пребывала в смятении. Он только что потерял своего лучшего друга.

Следующая картина была так же радостна, как и предыдущая печальна. Дамиэль и я стояли вместе, с новорождённым Неро на руках. Яркий свет озарял нашего сына, первенца двух ангелов. Дамиэль выглядел таким счастливым.

Затем я увидела Неро мальчиком, который тренировался вместе с нами. Повсюду летали магические заклинания. Я усмехнулась, когда узнала старую гостиную Дамиэля в Нью Йорке – и мебель была в огне.