Но тогда вражеский дирижабль разнёс бы тюремный блок на куски и улетел. Чем дольше они оставались здесь, тем большей опасности подвергались. Им придётся долго стрелять по охраняемой двери хранилища, прежде чем у них появится хоть какой то шанс прорваться внутрь. Если бы всё, что хотели сделать незваные гости – это убить заключённого (или даже всех заключённых), то они не стали бы ломать чары. Они бы просто послали сюда достаточно людей, чтобы всё выглядело так, будто они хотят что то украсть, пока они взрывали тюрьму.

А может быть, они пытаются спасти заключённого.

– Какие меры принимаются для того, чтобы заключённые не сбежали отсюда? – спросила я у майора Гранта.

– Кроме обычных чар, стен и охраняющих их солдат, каждый заключённый снабжён ожерельем, которое снесёт ему голову, если он отважится отойти от этого здания более чем на сотню футов.

А это убьёт заключённого. Обезглавливание было верным способом убить практически любое сверхъестественное существо. Даже солдаты Легиона – или ангелы, если уж на то пошло – не могли выжить без головы.

– А как дезактивируются ожерелья? – спросила я.

– Это можно сделать только в том случае, если солдат Легиона с соответствующим допуском физически схватит ожерелье. Тогда оно открывается. Если кто то другой дотронется до ожерелья, включая самого заключённого, оно взорвётся.

– Разве заключённые никогда не задевают ожерелье по ошибке? Например, во сне?

– Заключённые очень мотивированы оставаться неподвижными во сне. Ещё ни один заключённый не умирал, случайно задев ожерелье во сне. Однако в качестве меры предосторожности каждая камера укреплена и изолирована от других. Если одна тюремная камера будет разрушена, то другие камеры останутся нетронутыми.

– Опять эта конструкция сотов.

Он кивнул головой.

– Да. Соты внутри сотов. Здание – это соты, и каждая секция внутри него тоже соты.

– Это очень продуманная конструкция, – сказала я ему.

– Я знаю, – ответил он с явной гордостью.

Значит, именно он спроектировал эту тюрьму. Молодец. Ещё при первой нашей встрече я поняла, что он умён.

– Исходя из всей этой информации, мы вынуждены предположить, что целью злоумышленников действительно является хранилище, – сказала я. – Если мы ошибаемся, если они пытаются спасти заключённого, то, похоже, есть и другие меры, чтобы удержать их от этого курса действий, а именно взрывающиеся ошейники.

Он кивнул в знак согласия.

– Незваные гости охраняют коридор, – продолжала я. – Несколько человек, которые могут стрелять хоть немного прилично, смогли бы долго защищать этот коридор. Нам нужно больше солдат.

У майора завибрировал телефон. Он взглянул на экран. Затем он посмотрел на меня.

– Дирижабль полковника Холифайра откликнулся, – доложил он.

– Как скоро они будут здесь?

– Они не вернутся. Их миссия превосходит нашу мелкую стычку , – он нахмурился, когда произносил данные слова; это была явно прямая цитата. – Полковник уверен, что дочь генерала Сильверстара сможет решить нашу маленькую  проблему, – на этот раз он нахмурился ещё сильнее.

Но не так сильно, как я. Несколько солдат посмотрели на меня с явным опасением. Они знали, что полковник Холифайр только что нанёс мне серьёзное оскорбление. Я сама по себе была ангелом. Ангелом со своей территорией и титулами. Ангелом с длинным списком достижений.

И всё же полковник Холифайр назвал меня просто «дочерью генерала Сильверстара».