-  Так вы все-таки приемлете прогресс? - пошутил я, имея в виду наличие в доме телефона. - Мне казалось, что вы принципиальный противник новшеств.

    -  Новшества бывают и полезные. Прошу извинить меня, я отлучусь на несколько минут.

    Поспелов отсутствовал минут пятнадцать, которые я занял осмотром книг в его книжных шкафах. Художественной литературы у него почти не было, только несколько альманахов. В основном книги были научные на немецком и французском языках.

    -  Все решилось положительно, - объявил Илья Ильич, вернувшись в кабинет. - С наследством этого господина, - он кивнул в сторону своей домашней тюрьмы, - тоже практически решено. Присяжный поверенный Бузыкин с Лубянки - одиозная личность, широко известная в узких кругах, и он не станет рисковать своим, как бы это сказать, делом, противостоя мне. Если не секрет, то как вы собираетесь распорядиться состоянием нашего пленника?

    -  Почему я? Мне его денег не нужно, я думаю, что вы лучше меня найдете им применение. Будем считать их вашим гонораром.

    -  Нет, я не смогу их принять. Впрочем, если вы, Иван Андреевич, мне доверите, как бы это лучше сказать, раздел, то я предлагаю поделить их на четыре равные четверти. Одну часть отдать на учебные заведения, вторую сиротским приютам, а оставшиеся частицы разделим между собой, вычтя из них накладные расходы по нашему сегодняшнему предприятию.

    -  Как вам будет угодно, - согласился я. - Только может быть, будет правильнее передать средства не в бездонные общественные фонды, где они непременно растворятся, а напрямую в народные школы и приюты.

    -  Совершенно с вами согласен, так будет надежнее. А сейчас нам стоит отдохнуть, впереди нас ждет бессонная ночь.

    -  Вы тоже собираетесь ехать на Сретенку? - удивился я.

    -  Думаю, что мое присутствие может быть в определенном смысле полезным.

    -  Ну, что же, тогда приятного отдыха, - сказал я. Мы церемонно раскланялись, и я отправился на антресоли, где меня поджидала изнывающая от любопытства Татьяна Кирилловна.

    Осколки разбитого пулей горшка были уже убраны, чучело в моем сюртуке тоже исчезло, даже дырочку от пули в оконном стекле Таня успела заклеить кусочком бумаги.

    -  Ну, что, он сознался? - первым делом спросила она. - Ты мне расскажешь, что за люди нас все время преследуют? Правда, меня чуть не убили? Я так испугалась, когда ты убежал! А куда вы подевали бандита?

    На такое количество вопросов сразу ответить не смог бы ни один обычный человек, я не стал и пытаться, а задал один свой:

    -  Хочешь?

    Татьяна Кирилловна засмущалась, потом ткнулась носом мне в шею и призналась:

    -  Конечно, хочу, зачем ты спрашиваешь? А ты сам испугался?

    -  Испугался за тебя, когда ты хотела встать, - ответил я, после чего через минуту задал глупый риторический вопрос. - Зачем вы, женщины, так много на себя надеваете одежды?

    Видимо, недавние выбросы адреналина у нас обоих требовали выхода, и, вместо того, чтобы отдохнуть перед предстоящими ратными подвигами, я с увлечением занялся любовными играми. Татьяна уже настолько раскрепостилась, что почти меня не стеснялась и начала удивлять своими рискованными предложениями. Я лишний раз убедился, что женщины, по сути, в своем большинстве значительно менее консервативны, чем мужчины, и если их не одергивать придуманной мужчинами моралью, способны к необузданной сексуальной фантазии.