Пленник умоляюще посмотрел на меня, неловко вернув голову. Я ему сочувственно улыбнулся и сделал пальцами детскую «козу», после чего повернулся в кресле так, что он перестал меня видеть.

    Думаю, что на святой, православной Руси в это время было не слишком много настолько отвязанных беспредельщиков, для которых человеческая жизнь не стоила ровным счетом, ничего. Судя по всему, один из них лежал связанным, ожидая решения своей участи, а два других, еще более безбашенных, пили спокойно в мягких креслах кофе и курили сигары.

    Не знаю, насколько мы с Поспеловым были убедительны, но киллер поверил, что мы примитивнее, а значит, еще страшнее и безжалостнее, чем он, и тихонько, тоскливо завыл на одной ноте.

    -  Ну, что вы, голубчик, расстраиваетесь, - наклонился над ним исполняющий роль более сердобольного палача Поспелов, - проигрывать нужно достойно. Все равно придется когда-нибудь умирать, так какая разница, чуть раньше, чуть позже…

    Пленный никак не отреагировал на утешение и продолжал выть. Кажется, нам удалось психологически его сломить. (Из рассказов, что я слышал по этому поводу, убийцы, в своем большинстве, удивительно жизнелюбивы и как никто другой цепляются за бренное существование). В его заунывный скулеж стали вмешиваться отдельные членораздельные звуки:

    -  Я все отдам, все, только не убивайте, позарился на большие деньги, будь я проклят, скопидом проклятый, ничего мне не надо, не убивайте, все на вас переведу, дома, землю, деньги, все отдам до копеечки, хоть в централ, хоть в Сибирь на каторгу, только жить жить хочу…

    Мы, не вмешиваясь, слушали его торопливые придания, ожидая более информативных высказываний.

    -  Сколько за меня заплатили? - так ничего толкового не услышав интересного, спросил я.

    -  Двадцать пять тысяч посулил, будь он проклят… Все моя жадность…

    -  Чай, опять врешь? - не поверил я. - Обсчитать хочешь? Смотри, я у него сам спрошу.

    -  Спроси, спроси, вот те святой крест. Десять тысяч аванса, они у меня в пиджак зашиты, и пятнадцать под расчет после дела. Господом Богом клянусь.

    -  Адрес говори, как его найти и кличут?

    -  На Сретенке, в доме генеральши Кузовлевой, во флигеле, во дворе. Имени не знаю, а кличут Лордом. Его на Хитровке Паук и Пиня знают, они и сосватали.

    -  А деньги и документы на недвижимость где держишь? - вмешался в разговор Илья Ильич.

    -  У присяжного поверенного Бузакина, контора Спиридонова на Лубянке. Все отдам, только отпустите душу на покаяние!

    -  Отдашь, может и отпустим, - пообещал я.

    -  Развяжите его, - попросил Поспелов. - Пусть напишет распоряжение своему Бузыкину.

    Я встал с кресла, перевалил киллера с живота на бок и с трудом развязал врезавшиеся в тело веревки. После чего поднял его за шиворот и бросил в кресло у стола.

    -  Пиши распоряжение.

    -  Руки занемели, ручку не удержат, - заныл пленник, с показным ужасом глядя на меня. - Господин студент, не убивайте, дайте минуту поправиться!

    Он опять начинал свою игру и тянул время. Слово «поправится» напомнило мне значение, которое в него вкладывают мои похмельные современники.

    -  Нужно дать ему выпить, пусть немного придет в себя, - поделился я своим планом с хозяином и подмигнул.

    Поспелов понимающе посмотрел на меня и позвал Анну Ивановну:

    -  Милая Аннушка, принеси, пожалуйста, штоф водки и стакан.