-  Да здесь, в доме, где же ей быть, - как мне показалось, немного уклончиво ответила домоправительница, - живехонька, здоровехонька.

    Меня ее ответ удовлетворил, тем более, что в памяти крутилось что-то важное, о чем я непременно должен был спросить, но я не мог вспомнить, что. Что-то я упустил из того, что следовало узнать. Однако, ничего путного в голову не приходило, кроме того, что она опять раскалывается от боли.

    -  Скоро доктор придет, - между тем говорила добрая женщина. - Знатный доктор, уж такой ученый, страсть!

    -  Доктор - это старичок в пенсне?

    -  Старичок, да любому молодому пример подаст. Такой ученый!

    Ученые, как и неученые, доктора меня не интересовали. Я по письмам Чехова вполне представлял себе уровень медицинских знаний начала двадцатого века, чтобы ожидать реальной помощи от эскулапа с деревянным стетоскопом. Судя по тому, что творилось у меня с головой, мне нужен был не универсальный земский лекарь, а нейрохирург.

    -  Пойду, дам знать Илье Ильичу, что вы проснулись, - сказала Анна Ивановна, окончив уборку комнаты.

    Мне хотелось скорее остаться одному, и я не стал ее удерживать. Как только женщина ушла, я опять подтянул здоровую руку к голове и продолжил самолечение. Теперь дело пошло успешнее и, хотя спустя минуту я уже обессилел, но больше сознание не потерял. В голове стало немного светлее, и я, наконец, вспомнил, что со мною произошло, и почему я лежу в таком разобранном виде.

    Предположить, что меня тогда же и ранили, было несложно. Теперь было даже ясно, куда: в голову и плечо. Я начал воссоздавать в памяти детали того злосчастного вечера и догадался, о чем хотел и не смог спросить Анну Ивановну - что стало с Гутмахером и Ольгой.

    Следующая попытка лечения прошла еще успешнее, чем предыдущая, но отняла столько сил, что я уснул. Сколько времени продолжался бредовый, полный ярких образов сон, не знаю, разбудил меня приход давешнего старичка-доктора.

    -  Ну-с, как мы себя чувствуем? - терапевтически бодрым голосом спросил он.

    -  Спасибо, доктор, хорошо, - смог вполне членораздельно ответить я. - Меня сильно зацепило?

    Доктор посмотрел совершенно остолбенелыми глазами. И долго жевал губы, прежде чем ответил:

    -  Изрядно… А вы уже можете говорить?

    -  Могу, - признался я. - Мне нужно в туалет.

    -  Господь с вами, батенька, какой туалет, судно, только судно! Вам нельзя двигаться. Вот сейчас сделаем вам перевязочку и посмотрим, нет ли воспаления.

    -  Я сяду, так вам будет удобнее, - бравируя состоянием здоровья, сказал я и с большим напрягом, превозмогая опять ставшую резкой боль, сел на постели. После чего попросил: - Подложите, пожалуйста, мне за спину подушку.

    Доктор суетливо бросился меня устраивать, не переставая бормотать:

    -  Невероятно! Невероятно! Никогда бы не подумал! В таком состоянии!..

    Когда я устроился, боль опять отступила, а доктор начал быстро и ловко разбинтовывать мне голову. Как всегда, бинты присохли к ране, но старичок снял их очень профессионально.

    -  Невероятно! - опять завел он свой рефрен. - Это просто невероятно! Я такого еще не встречал!

    -  Мне можно встать в туалет? - повторил я, ибо нужда в этом была уже просто крайняя.

    -  Я думаю, что нельзя, хотя впрочем, если вы… если вам… то почему бы и нет? Я вам помогу…

    Когда я, честно говоря, с превеликим трудом, весь в холодном поту доковылял из туалета до кровати, доктор был в полном восторге от своего исключительно успешного лечения.