-  Выходите, он ушел, - сказал я, заглядывая в парную.

    -  Идите сюда, - попросила она, - можно, я с вами останусь? А то мне одной страшно… вдруг кто-нибудь войдет.

    Я начал подниматься к ней наверх.

    Девушка сидела на полке, слегка разведя бедра. Видеть такое снизу было выше человеческих, во всяком случае, мужских сил.

    -  А я думала, что совсем вам не нравлюсь, - сказала она, сверху вниз разглядывая меня.

    Я поднялся к ней наверх, взял ее горячее потное тело на руки, снес вниз и вместе с ней опустился в холодную воду. Разгоряченное тело сладко обожгла прохлада. Девушка обхватила мою шею руками, и мы поцеловались.

    Бассейн был совсем мелкий, чуть глубже полуметра, со скользким дном. Я помог Татьяне Кирилловне выбраться из него, попутно гладя у нее все, что подворачивалось под руки. Что обычно в таких случаях «подворачивается» под мужские руки, думаю, нет смысла объяснять. Девушку это ничуть не смутило. Она только вздрагивала непонятно от чего, холодной воды или горячих прикосновений.

    -  Вы думаете, что я развратная? - спросила Татьяна Кирилловна, прижимаясь ко мне своей юной грудью и близко заглядывая в глаза.

    Определенно в этой девчонке что-то было, какая-то изюминка. Она менялась очень быстро, так что я не всегда мог предугадать ее следующий поступок.

    -  А я вам, правда, нравлюсь? Настолько нравлюсь? - опять спросила она, притрагиваясь к моему уже «бесконтрольно одубевшему естеству». - Почему вы ничего не говорите?

    Увы, говорить я не мог по вполне объяснимой причине, мои губы, язык и даже зубы были заняты.

    -  Еще, сильнее, сильнее, - пришептывала девушка, подставляя моему жадному рту вторую, еще не обласканную грудь. - Как сладко, как сладко!

    -  Пойдем в предбанник, там диван, - позвал я, сумев взять себя в руки, чтобы ни изнасиловать доверчивую толстовку прямо на мокрой и скользкой моечной скамье.

    Мы, тесно прижимаясь друг к другу, вернулись в прохладную комнату с широкими диванами…

    Страсти, как известно, правят людьми, а бывает, и миром. Недавно еще неприятная мне, сумасбродная и странная девица стала близкой и желанной женщиной. Наша первая близость, как это в основном и случается, получилась слишком торопливой, в большей степени по моей вине.

    Опасность, увиденная смерть по каким-то неведомым мне психологическим причинам обостряют жажду жизни и стремление к ее воспроизводству. Всяких сильных впечатлений за последнее время было в моей жизни предостаточно, так что бедная, почти невинная Татьяна Кирилловна смогла вполне насладиться грубым «мужским началом». Я с такой необузданностью набросился на нее, что весь ее предыдущий скромный сексуальный опыт с каким-нибудь соседским мальчиком-гимназистом показался ей мелким романтическим приключением. Я понимал, что перегибаю палку что юному существу с неразвитой чувственностью такие африканские страсти попросту не нужны, могут испугать, но ничего не мог с собой поделать.

    -  Василий Тимофеевич, - обратилась ко мне истерзанная девушка, когда я, наконец, оставил ее в покое, и, усталые до изнеможения, мы вытянулись рядом на широком кожаном диване, - а это всегда! когда с мужчинами… так бывает?

    -  Нет, к счастью или сожалению, довольно редко, только тогда когда девушка очень нравится.

    -  Жаль. Значит, я вам так нравлюсь? Почему же вы раньше не обращали на меня внимания?

    «Лучше час потерпеть, чем всю ночь уговаривать» - хотел процитировать я старый анекдот, но сдержался и компенсировал понесенный ею физический урон комплиментом:

    -  Я боялся оскорбить тебя своим восхищением.