|
С другой стороны, если бы не было борьбы за свои права, не существуй возмущение униженных и оскорбленных как угроза, власть имущие так и держали бы менее шустрых соотечественников в рабском или крепостном состоянии. Потому я не стал вменять девушке в вину известный мне негативный опыт Октябрьской революции, также с одной стороны превратившей Россию в сверхдержаву, с другой - залившей ее кровью и слезами миллионов. Попытался понять, что, собственно, представляет собой моя оппонентка.
- А вы, Наталья Александровна, если это, конечно, не тайна, представляете какую партию? - серьезно спросил я. - А вам, Василий Тимофеевич, зачем это нужно знать? - пристально глядя на меня, спросила подозрительная барышня. - Да так просто, после того, как я упал с воздушного шара, немного подзабыл, что сейчас происходит в России. В голове не все ясно, боюсь, что у меня частичная потеря памяти. Плохо я все это представляю. Ведь «Народная воля» вроде бы к двадцатому веку уже развалилась, а социал-демократы и социалисты-революционеры еще не организовались. Я, знаете ли, далек от революционных течений… - Все честные и порядочные люди, любящие Отечество, должны включиться в борьбу за свободу народа! - не ответив на мой вопрос, взвилась барышня. - Как можно говорить, что вы далеки от революционных идей! Вы что, ретроград? - В общем-то, нет, я тоже за свободу народа, тем более, что я сам и есть этот народ, то есть, не весь, конечно, народ, а его представитель. Но, сколько я знаю, пока революцией никому еще его освободить не удалось. Сколько уже революций было… Да и так ли нам, народу, нужна свобода, может быть, мы обойдемся хлебом и зрелищами? - У вас, Василий Тимофеевич, в голове сплошной мусор. Вы хотя бы Михайловского читали? С литературой у меня дело обстояло немного лучше, чем с политикой, и на этот вопрос я ответил без труда: - Читал, конечно, правда, давно, в детстве, помню только, как Тема Жучку из колодца вытаскивал. - Какой еще Тема? - удивилась девушка. - Который из повести Михайловского «Детство Темы». - Я вас спрашиваю не про литератора Гарина-Михайловского, а про великого русского патриота и публициста Николая Константиновича Михайловского. - Нет, такого я не знаю. У меня ведь амнезия! - твердо ответил я. - А вы Антона Павловича Чехова знаете? Барышня удивилась смене темы, но ответила: - Что, собственно, про него нужно знать? Безыдейный человек, певец сумеречных настроений, посредственный писатель, да еще из плебеев, мы, революционеры-народники, его не читаем. Такими, как он, писателями интересуются только мещане да кисейные барышни… Не знаю отчего, скорее всего из-за напряжения последних дней, вместо того, чтобы не обратить внимания на очередную амбициозную дуру, я разозлился: - А вы, простите, из каких барышень будете, из барышень-крестьянок? К вашему сведению, через сто лет про вашего Михайловского в энциклопедиях будет написано в лучшем случае три строчки, если его вообще кто-нибудь вспомнит, а про Чехова - большие серьезные статьи. - Не знаю, что будет написано в энциклопедиях через сто лет, но думаю, в свободной России будут с уважением относиться к людям, которые жертвовали свои жизни за свободу, прогресс и народное счастье! - парировала пламенная революционерка. На это мне возразить было нечего, тем более, что разговор наш прервал приход нежданных гостей: в избу после вежливого стука вломилось несколько вооруженных людей под предводительством, как я позже узнал, станового пристава. |
