Изменить размер шрифта - +
Монастырь с радостью принял в свои стены убитую горем королеву-мать.

Анна Австрийская сообщила об этом заранее настоятельнице и благочестивые сестры, принадлежавшие в большинстве своем к знатнейшим фамилиям государства, почитали за великую честь и радость принять в свою среду королеву.

Наступил день похорон Мазарини, на которых должен был присутствовать весь двор.

Анна Австрийская уже сообщила сыновьям, что она в этот день простится с двором и оставит свет.

Молодой король и его младший брат, герцог Орлеанский, не пытались отговаривать королеву-мать от ее решительного намерения.

Громко, торжественно зазвонили колокола. Двор отправился в Луврскую капеллу, где перед алтарем стоял обитый черным гроб Мазарини.

Вся церковь сияла огнями и была наполнена ароматными курениями. Но вот вошли король Людовик и его брат со своей блестящей свитой. За ним вошла Анна Австрийская со своими дамами и совершила краткую молитву.

Священник начал отпевание.

Когда обряд кончился, в капеллу торжественно вошли монахини монастыря Ван-де-Грас, со свечами в руках, неся на шелковых подушках покрывало для королевы-матери.

Анна Австрийская, отойдя от гроба, подошла к благочестивым сестрам и громко, торжественно объявила, что прощается со двором и уходит в монастырь. Она простилась с королем и герцогом Орлеанским, потом с тремя мушкетерами, которые так верно служили ей, и поручила заботу о них своему сыну, затем простилась с дамами, одна Эстебания уходила вместе с ней, чтобы постоянно при ней оставаться.

Простившись со всеми, королева с радостным выражением лица, взглядом прося у Господа благословения на новую жизнь, взяла покрывало. Послышались тихие рыданья. Дамы не могли сдержать слез.

Анна Австрийская обратилась к ним с ласковым утешеньем.

— Я ухожу в обитель мира, следую высокому, святому влечению сердца, — сказала она, — и мне не тяжело прощанье. Не надо вас уверять, что я часто буду посылать благословение моему августейшему сыну и его брату герцогу Орлеанскому и всем, кто мне близок и дорог. Я часто буду с ними мысленно. Не слезами надо провожать меня в монастырь Ван-де-Грас, — напротив, я и все, кто меня любит, должны радоваться, потому что я иду навстречу новой жизни — покоя и молитвы! Прощайте все! Сохраните добрую память о королеве Анне Австрийской! А вы, сестры мои, примите меня в свою обитель, я иду к желанной цели и буду готовить свою душу к вечности!

 

 

— Офицер привез известия о… — камергер боязливо замялся. Он хотел сказать: «О смутах на юге», но удержался и продолжал: «О делах на юге Франции, ваше величество». Но он хочет лично рассказать вам.

— Просите его, посмотрим, что он расскажет. Там, говорят, неспокойно, какие-то смуты, причины которых до сих пор никто не мог мне объяснить. Может быть этот офицер скажет, что там происходит, тогда можно будет, по крайней мере, найти средство усмирить бунт.

Офицер вошел и поклонился.

— Кто вас прислал? — коротко спросил король.

— Господин губернатор острова Святой Маргариты, Сен-Марс, — ответил офицер.

— В чем дело? Что вы хотите мне передать?

Я прислан доложить вашему величеству, что крестьяне и граждане острова грозят восстанием, губернатор в затруднительном положении и не знает, как поступить. Он просит инструкций.

— Восстание? — повторил король, — что же хотят эти люди?

Офицер молчал.

— Разве беспорядки так серьезны, что мне докладывают о них? — продолжал король, — почему не постараются справиться сами? Разве не известно, что когда мне сообщают о подобных вещах, я должен прибегать к очень энергичным, репрессивным мерам? Я очень неохотно применяю их, понимаете?

Если бы опасность не была очень серьезной, губернатор Святой Маргариты не решился бы доводить это до сведения вашего величества.

Быстрый переход