|
Но тотчас же она подумала о том, на кого она променяла его. Она живо вспомнила это мужественное, твердое лицо, это благородное спокойствие и светящуюся во всем доброту ко всем; вспомнила любовь к себе того, кого она любила, и ей опять стало радостно на душе, и она с улыбкой счастия легла на подушку. "Жалко, жалко, но что же делать? Я не виновата", - говорила она себе; но внутренний голос говорил ей другое. В том ли она раскаивалась, что завлекла Левина, или в том, что отказала, - она не знала. Но счастье ее было отравлено сомнениями. "Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй!" - говорила она про себя, пока заснула. В это время внизу, в маленьком кабинете князя, происходила одна из часто повторявшихся между родителями сцен за любимую дочь. - Что? Вот что! кричал князь, размахивая руками и тотчас же запахивая свой беличий халат. - То, что в вас нет гордости, достоинства, что вы срамите, губите дочь этим сватовством, подлым, дурацким! - Да помилуй, ради самого бога, князь, что я сделала? - говорила княгиня, чуть не плача. Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, хотя она не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова. - Что вы сделали? А вот что: во-первых, вы заманиваете жениха, и вся Москва будет говорить, и резонно. Если вы делаете вечера, так зовите всех, а не избранных женишков. Позовите всех этих тютьков (так князь называл московских молодых людей), позовите тапера, в пускай пляшут, а не так, как нынче, - женишков, и сводить. Мне видеть мерзко, мерзко, и вы добились, вскружили голову девчонке. Левин в тысячу раз лучше человек. А это франтик петербургский, их на машине делают, они все на одну стать, и все дрянь. Да хоть бы он принц крови был, моя дочь ни в ком не нуждается! - Да что же я сделала? - А то... - с гневом вскрикнул князь. - Знаю я, что если тебя слушать, - перебила княгиня, - то мы никогда не отдадим дочь замуж. Если так, то надо в деревню уехать.. - И лучше уехать. - Да постой. Разве я заискиваю? Я нисколько не заискиваю. А молодой человек, и очень хороший, влюбился, и она, кажется... - Да, вот вам кажется! А как она в самом деле влюбится, а он столько же думает жениться, как я?.. Ох! не смотрели бы мои глаза!.. "Ах, спиритизм, ах, Ницца, ах, на бале..." - И князь, воображая, что он представляет жену, приседал на каждом слове. - А вот, как сделаем несчастье Катеньки, как она в самом деле заберет в голову... - Да почему же ты думаешь? - Я не думаю, а знаю; на это глаза есть у нас, а не у баб. Я вижу человека, который имеет намерения серьезные, это Левин; и вижу перепела, как этот щелкопер, которому только повеселиться. - Ну, уж ты заберешь в голову... - А вот вспомнишь, да поздно, как с Дашенькой. - Ну, хорошо, хорошо, не будем говорить, - остановила его княгиня, вспомнив про несчастную Долли.. - И прекрасно, и прощай! И, перекрестив друг друга и поцеловавшись, но чувствуя, что каждый остался при своем мнении, супруги разошлись. |
