Теперь Боцман видел их хорошо. На девушке не было ни юбки, ни блузки, ничего; она лежала на диване, раскинув ноги в свободной позе (одна согнута в колене, другая свисает с дивана), и по-прежнему улыбалась. Вентиль скакал перед ней козлом, выдергивая ноги из брюк. Она какое-то время наблюдала за ним, затем приподнялась, встала на колени, на корточки, подползла к нему… Рукой убрала с лица волосы… Вентиль перестал скакать. Выгнулся, напрягся, втянув в себя вислый белый зад, на котором обозначились две темные ямки…

В общем, ясно.

Жирный затылок с прилипшими темными от пота кудряшками, левое ухо, левый висок. Между виском и дульным срезом «ВСС» 100 метров воздуха и оконное стекло. Тяжелая пуля с дозвуковой скоростью сохраняет высокую энергию до четырехсот метров. Интересно: лопнет башка?

«Канарейка» то ли щелкнула, то ли свистнула. Стекло треснуло с сухим щелчком, голова объекта мотнулась, будто по ней ударили молотом. На виске выскочил темный пузырь, лопнул, по волосам, по шее побежал темный поток. Вентиль рухнул прямо на «стюардессу», которая, ничего не подозревая, продолжала старательно обслуживать своего пассажира…

Боцман успел разобрать и уложить в этюдник «канарейку», когда над улицей Володарского, наконец, раздался крик. Это был не крик даже, а что-то вроде удивленного-протяжного «и-и-ик!». Ясное дело: стюардессы ведь не могут вопить, как оглашенные…

Гильза, позванивая, скатилась по железу к бортику для дождевой воды, он поднял ее, сунул в карман. У пожарной лестницы скинул резиновые галоши. До появления охранников у него есть около пяти минут.

Вниз слетел на одних руках. Огляделся. Все спокойно. Девушка там, наверху, продолжала икать – все громче и громче, все испуганнее и испуганнее. Он пробежал десяток метров вдоль улицы, нырнул во двор и вышел оттуда уже рядом с припаркованным «ситроеном». Ноги затекли за время долгого ожидания на крыше, в правом колене что-то дрожало и бултыхалось, словно горячий кисель.

Боцман завел двигатель, включил передачу, выкатился на проезжую часть. Осмотрелся и прислушался. На проспект нельзя, там камеры. В противоположной стороне дорога закладывала широкий вираж рядом с крепостью-изолятором и спускалась вниз. Там темно и тихо. Значит, ему туда.

Возвращение домой

Лис

Да… Так и он бегает, бегает, всю жизнь… Сегодня две встречи с агентами, утверждение оперативных дел, да надо в «Золотой круг» съездить за деньгами. Только кого взять в сопровождение? Оказывается – и некого. Ладно, сам справится: ствол в карман, деньги в портфель и в машину… Да еще это совещание сегодня!

Квартальное совещание – дело серьезное. Приедут генерал, прокурорские, куратор из Администрации края, ходят слухи, что, может, прибудет и сам губернатор… И хотя слухи всегда преувеличены, УВД города гудит, как растревоженный улей. В коридорах ревут пылесосы, гуляют сквозняки – все окна настежь, личный состав прибирается, женщины моют стекла, только скрип стоит. Несколько бомжей, выпущенных из «обезьянника», пыхтя, отдраивают туалеты. «До цвета белой горячки! – покрикивает сержант-помдеж. – Ваш любимый цвет, уроды!»

Начальник УВД Волин – великий чистюля. Туалетная вода «Шанель Эгоист», идеальные ногти под прозрачным лаком, спрей-освежитель для рта. Этим он повторяет своего руководителя – начальника ГУВД Тиходонского края Глазурина. Недавно была история: опер Седов попался тому на глаза в мятой несвежей рубашке с пятнами пота под мышками, так генерал его чуть не уволил. Если откровенно, Седов этот – ноль. Как опер. Как работник. Ничего особенного. Но накануне он участвовал в операции, больше суток жарился в раскаленной «буханке» на бакинской трассе – а потом сразу на доклад.