Елена Дорош. Антикварная история
Моему прадеду Измайловцу Онуфрию Дорошу посвящается
Соболев
После обеда заработали гаубицы. Значит, часа через полтора пойдут огнеметчики, подумал полковник Соболев и поплотнее прижался к стенке окопа. За спиной послышалась ругань, и на землю рядом шлепнулся капитан Белецкий. Стряхивая с шинели комья глины, он продолжал крыть всех и вся. – Плохо пообедали, Белецкий? – покосившись на раздраженную физиономию капитана, поинтересовался Соболев. – Напротив, полковник, я отлично подкрепился тухлой тушеной капустой и остатками прогорклого сала. – Чего же тогда не в духе? Соболев подкрутил кольцо настройки диоптрия полевого бинокля и продолжил осмотр позиций. Гаубицы разродились очередным залпом. Бруствер взметнул грязную мешанину из глины и снега. – Да твою мать! – снова ругнулся Белецкий. – Капитан, вы же интеллигент в десятом поколении. Какого черта вы материтесь, как девица, которой наступили на новые галоши? – Девицы матерятся? Это какие же? Белецкий с интересом уставился на Соболева. – Полковник, вы расширили круг общения? Не знал. – Один – один, – вздохнув, признался Соболев и опустился на дно окопа. – Мне кажется, сегодня атаки не будет, я прав? – спросил капитан. – Ты чего злой такой? – Да надоело все. Три дня назад должны были подвезти патроны. – Так привезли же. – Для нагана. Пять коробок. Пять! А надо было тридцать и для трехлинейки! Идиоты! Мы что, наганами от артиллерии будем отстреливаться? Почему в тылу одни кретины? Как их туда отбирают? Меряют линейкой объем мозга? – Сколько патронов для винтовок есть в наличии? – Один ящик. Это на час скромненькой стрельбы. А дальше что? Пойдем в штыковую? Так мы даже дойти не успеем! Они нас еще на подходе из «максимов» покрошат! Их у них знаешь сколько? Да что пулеметы! Разведка доложила: немцам на позиции скоро штурмовые бронированные машины подвезут. Танки называются. В переводе с английского – лохань. Ничего себе название придумали. Только выпустили. Соболев устало посмотрел на расстроенного капитана. – Не пойму, зачем ты мне все это рассказываешь? – Выговориться хочу. Сестрица в письме написала, что любые проблемы следует проговаривать с доверенным лицом. Тогда, дескать, волнение стихнет. – И разум просветлеет? – Вроде того. Она на курсы ходит какие-то. Отличный способ, правда? Соболев кивнул и подумал, что способ и в самом деле неплох. Он бы тоже хотел проговорить все, что накопилось на душе. Сесть бы с Анютой у камина, обняться, уютно накрывшись толстым английским пледом, и говорить, говорить, говорить… Гаубицы бабахнули. Бруствер выбросил кучу грязи. – Атаки сегодня действительно не будет. Пойдем погреемся немного, – предложил Соболев. – Мне ночью опять на позиции. Пригибаясь, он побежали по извилистым переходам, чавкая сапогами. На дежурстве офицерам отдыхать полагалось в землянке, устроенной из погреба разрушенного дома. Кирпичные стены, бревенчатый потолок, пол, устланный для тепла сучковатыми досками. Лучшее, что можно было придумать. Солдатам приходилось не в пример хуже. Следуя передаваемому из поколения в поколение правилу, окопники половину шинели расстилали на снегу прямо в траншее, ложились на них, тесно прижавшись друг к другу, и укутывались другой половиной шинели. В трех километрах от позиций жилье у офицерского состава было чуть получше. |
