Подали Якубу пива, а он – было начал губами пену раздувать, а потом говорит:

– Не надо, не хочу.

Флориан говорит:

– Выдерни из-под него передок.

Дернули из-под него передок, он и закачался… Что-то щелкнуло.

Все отворотились, и тихо-тихо стало все; только связанные дышла подрагивали. А когда мы опять оборотились лицом, так уж Якуб только помаленьку сучился на вожжах, и глаза от носа в раскос шли, а лицо, представьте себе, оплевалось.

Ксендз Флориан сказал:

– Это ничего, давайте жида на его место.

– Где же будет гемютлих? – спросил Мориц.

– Погодите.

Глава восьмая

Паныч Гершко оказался против Якуба находчивей. Он, как только увидал мертвого Якуба, сам начал про просьбу кричать:

– Я имею просьбу… Ай, я имею большую предсмертную просьбу!

Ксендз говорит:

– Хорошо, хорошо! Ты ее скажешь. Но только я вперед тебе должен одно сказать: пожалуйста, не просись в христианскую веру. Это у вас такая привычка, но теперь тебе это не поможет, а ты только поставишь нас в неприятное положение.

– Ой, нет, нет! – говорил паныч Гершко, – теперь в христианскую веру проситься не буду. Я совсем другое… Совсем простое прошу.

– Ну, простое проси.

– Я прошу не вешать меня за шею!

Гонорат остановил рассказ и воскликнул:

– Вы понимаете, в чем тут штука?

Мориц молча кивнул головой, а реби Фола вскричал:

– Разумно!

Гонорат бросил на него презрительный взгляд и продолжал:

– Разумно!.. А вот же ты увидишь, к чему это повело!

Ксендз рассердился.

– Ах ты, – говорит, – каналья! Так-то ты за деликатность платишь! Разве это можно выдумывать!

– Отчего же не можно?

– Да за что же мы тебя повесим?

А Гершко отвечает:

– Мне все равно… Хоть ни за что не вешайте.

Флориан только плечами пожал и говорит:

– Нет, братцы, жиды такой народ, что с ними, действительно, ничего невозможно.

И Гершку повесили.

– За что же? – перебил Мориц.

– Ну, конечно, за шею.

Вышла пауза.

Мориц побарабанил пальцами и, вздохнув, сказал:

– Да, это гемютлих… Сколько вы, капитане, в самом деле пережили ужасного!

– Не мало, Мориц, не мало.

– Но вы, все-таки, хорошо нашлись.

– Как кажется. Иначе мне самому висеть бы на дышле.

– Конечно, конечно! – заметил Целестин. – Нельзя спорить, что всех находчивее вышли ксендз с Гоноратом. Они ли не молодцы! Сами, черт знает, выдумали откуда-то какой-то старинный обозный обычай, сами предсмертную просьбу учредили и сами же все это уничтожили: удавили людей, как тетеревят, а сами живут спокойно.