|
Я знал, что рано или поздно “они” объявятся. В какой-то миг я подозревал Золотую Бороду, но очень скоро удостоверился в обратном. Я отправился на остров по фарватеру, в лодке, взяв с собой только одного человека, но отныне я был настороже, ожидая подвоха от неизвестных и.., от себя самого. Ибо это могло быть фальшивое разоблачение, дабы завлечь в ловушку и меня, а могло быть и истинное, и “кто-то” рассчитывал на мою ярость, чтобы заставить меня совершить непоправимые деяния, и особенно - направленные против вас. Это стремление навредить вам, особенно вам, стало Для меня очевидным. "Берегись! - говорил я себе, - берегись. Помни: что бы ни случилось, ничто не должно задеть ее, особенно по твоей вине”. Гнев мой обращался на тех презренных, кто пытался в своих вероломных замыслах сделать из меня орудие зла, чье острие направлено против вас. “Ты не окажешь им такой услуги”, - говорил я себе. По крайней мере, на сей раз я должен был любой ценой защитить вас от их атак. Разве я не Дрался за вас на дуэли в Тулузе с племянником архиепископа, разве я не завоевал вас тогда? - Но это было иное, - с жаром воскликнула Анжелика, - и отныне всегда будет иное. Кем вы меня считаете? Ведь теперь я люблю вас!.. - Она сама поразилась этому признанию, словно оно было для нее открытием. - О да, я люблю вас... Слишком сильно! Сильнее, чем вы того заслуживаете. Неужели вы так отгородились ото всех, что даже не замечали чувств, которые я к вам питаю? Разве не сражались мы вместе против ирокезов, против французов и их дикарей, против зимы, болезней и самой смерти? Чем я провинилась перед вами?.. Умоляю, если вы не хотите сделать меня несчастной, поберегите себя, поберегите себя ради меня, любовь моя. Перестаньте же играть своей жизнью, ибо, если я потеряю вас еще раз, это будет означать для меня смерть, да, смерть! Он поднялся, приблизился и раскрыл ей объятия. Она прильнула к нему, уткнувшись лбом в его плечо. Вот оно, ее волшебное прибежище, где, казалось, сосредоточилась вся ее жизнь и где, вновь обретя его, его тепло, его родной запах, она вкусила миг острого блаженства. - ..Я тоже была виновата, - призналась она, - я усомнилась в вашей любви и в истинности ваших чувств. Мне следовало тотчас же сказать вам: “Вот, я встретила Колена...” Но я испугалась. Не знаю, какой страх удержал меня. Вынужденная бороться против мелких ловушек, низости, мерзости, которые управляют людскими поступками, я привыкла к молчанию, а не к правде. Простите меня. Между нами не должно быть лжи. Граф взял ее прекрасное лицо в свои ладони и запрокинул его, погрузив свой взгляд в глаза Анжелики и тихо целуя ее в губы. - Встретившись вновь после долгой разлуки, после стольких радостей и горестей, которые оставили глубокие отметины в наших сердцах и умах, мы неминуемо должны были ранить друг друга. На пороге заново открываемой, упоительной любви страх довлел над нами - страх быть обманутыми опять. Еще не излечившись, мы вопрошали друг друга: откроет ли нам жизнь, ее уроки - печали и муки совести, зарождающиеся в наших душах, и влечения, потрясающие нас, - насколько мы действительно созданы друг для друга? Когда-то, в Тулузе, был праздник, был ослепительный блеск. Но то было не древо - всего лишь корни любви, которая должна была обрести свой смысл в грядущем. И вот - мы узнали. Вдали друг от друга мы истекали кровью, и раны не затягивались, но в глубине наших сердец мы всегда знали - мы соединены навеки. Теперь нам должно признать это и сказать об этом друг другу. Я еще не сумел полностью приручить вас, моя дорогая незнакомка, простите меня, простите меня... Он с бесконечной нежностью целовал след своего удара на ее виске. - Моя новая любовь, моя вечная возлюбленная, моя молчальница. |
