|
Итак, если вы не цените оказанное вам благодеяние, покиньте наш приют. - Охотно, - язвительно сказала Анжелика. - Но не прежде, чем мою одежду, которую при моем поступлении сюда с меня сняли и сунули как попало вместе с лохмотьями больных оспой, с одеждой чумных, как следует выстирают при мне. Иначе я выйду отсюда в одной рубашке, пойду на площадь Собора Парижской богоматери и буду там кричать, что все пожертвования знати и деньги из государственной казны идут в карман попечителей городской больницы. Я буду взывать к людям именем господина Венсана, совести нашего королевства. Я буду кричать так, что сам король потребует проверки счетов вашего заведения. - Если вы это сделаете, - со свирепым видом склонился к ней попечитель, - то я прикажу вас связать и запереть вместе с сумасшедшими. Анжелика вздрогнула, но выдержала его взгляд. Она вспомнила о славе, которую создала ей цыганка... - А я обещаю вам, что если вы совершите еще и эту подлость, все ваши близкие умрут до конца года! "В конце концов, я ничем не рискую, - подумала она, ложась на свое омерзительное ложе. - Ведь люди так глупы!.." *** Когда она покинула эту ужасную больницу, свободная, живая, одетая во все чистое, парижский воздух, который некогда она нашла ужасным, показался ей свежим, просто восхитительным. Она шла почти быстрым шагом, держа на руках ребенка. Сейчас ее тревожило только одно: у нее очень мало молока, и Кантор, который до сих пор проявлял удивительное благоразумие, становился беспокойным. Он проплакал всю ночь напролет, тщетно пытаясь высосать что-нибудь из ее пустой груди. "В Тампле есть козы, - подумала она. - Я выкормлю своего малыша козьим молоком. Ничего, пусть он будет похож на маленького козленка". А что сталось с Флоримоном? Конечно, вдова Кордо его не бросила, она славная женщина, но Анжелике казалось, что она рассталась со своим первенцем много лет назад. Мимо нее шли люди со свечами в руках. Из домов доносился запах горячих оладий. Анжелика вспомнила, что сегодня второе февраля, праздник сретенья господня, внесения Иисуса во храм и очищения богоматери, и в этот день по обычаю все дарят друг другу свечи. "Бедный мой маленький Иисус!" - подумала Анжелика, поцеловала Кантора в лобик и вошла в ворота Тампля. Приближаясь к дому вдовы Кордо, она услышала детский плач. Сердце ее отчаянно забилось, подсказав ей, что это плачет Флоримон. Спотыкаясь, навстречу ей бежал малыш, а за ним, бросая в него снежками, неслась стая мальчишек. - Колдун! Эй, маленький колдун! Покажи-ка свои рожки! Анжелика с криком бросилась к сыну, обхватила его свободной рукой и, прижав к себе, вошла в кухню, где старуха, сидя у очага, чистила лук. - Как вы могли позволить этим бездельникам мучить его? Вдова Кордо вытерла тыльной стороной руки слезившиеся от лука глаза. - Потише, моя милая! Я и так позаботилась о малютке, хотя вы куда-то исчезли, и я не знала, увижу ли вас когда-нибудь. Но нельзя же, чтобы он целый день морочил мне голову. Вот я и выставила его на улицу подышать свежим воздухом. А что я могу сделать, если мальчишки называют его колдуном? Разве его отец и в самом деле не сожжен на Гревской площади? Придется ему привыкать. Мой парнишка был чуть старше, когда в него начали бросать камнями и дразнить Висельником... О, какой прелестный малыш! - И старуха, отложив нож, с восторженным видом подошла полюбоваться Кантором. *** В ее жалкой комнатушке Анжелику сразу охватило чувство блаженства, и, положив обоих мальчиков на кровать, она поспешила развести огонь. |
