|
Все то дикарство и непокорность, которые таились в необузданной девочке из Монтелу, вдруг всколыхнулись в ней, черным потоком вырвались наружу через открытую рану ее отчаяния и ужаса. Она рукой оттолкнула от себя лежащую рядом с ней тщедушную женщину, которая вся горела и тихо бредила. Но вторая ее соседка - ее Анжелика тоже оттеснила к краю постели - запротестовала. У нее еще утром началось кровотечение. Анжелику мутило от тошнотворного запаха крови, которой был пропитан весь тюфяк. Анжелика натянула на себя второе одеяло. Женщина снова что-то протестующе пробормотала. "Все равно, обе они обречены, - думала Анжелика. - Так пусть хотя бы я и мой ребенок попытаемся согреться и выжить". Еще не вполне придя в себя, лежа в зловещей темноте на своем убогом ложе, Анжелика широко открытыми глазами глядела сквозь рваный полог на желтый свет сальных свечей. "Как все странно, - думала она. - Умер Жоффрей, а в ад попала Анжелика". В этой преисподней, насыщенной густым, как туман, омерзительным запахом испражнений и крови, слышались плач, стоны, жалобы. Пронзительный крик новорожденных не прекращался ни на секунду. Казалось, будто поют какой-то бесконечный псалом - то громко, то потише, то вдруг с новой силой, уже в другом конце палаты. Воздух был ледяной, несмотря на переносные жаровни, расставленные в коридорах - все тепло уносили сквозняки. Анжелика начинала понимать, каким страшным опытом порожден ужас бедняков перед больницей. Разве это не преддверие смерти? Как выжить здесь, среди этого скопища болезней и нечистот, где выздоравливающие лежат вместе с заразными, где хирурги оперируют на грязных столах бритвами, которыми перед тем брили бороды клиентов в своих цирюльнях? Близился рассвет. Колокола зазвонили к ранней мессе. Анжелика вспомнила, что обычно в этот час монашки кладут перед воротами больницы мертвецов, чтобы их погрузили на повозку и отвезли на кладбище Невинных. Скупые лучи зимнего солнца, возможно, осветят готический фасад этой старинной больницы, но они уже не смогут оживить зашитые в саваны трупы. Окутанная поднимающимся с реки туманом, городская больница на своем острове посреди Сены - этой водной артерии, снабжавшей Париж и служившей стоком всех нечистот, - напоминала идущий навстречу заре корабль с проклятым грузом. Кто-то отдернул полог. Два санитара в запятнанных халатах оглядели трех лежащих на кровати женщин, подняли ту, что истекала кровью, и положили ее на носилки. Анжелика увидела, что несчастная мертва. На носилках уже лежал трупик ребенка. Анжелика посмотрела на свое дитя, которое она прижимала к груди. Почему он не плачет? Может, он тоже мертв? Нет, он спит, сжав кулачки, и личико у него спокойное, даже забавное для новорожденного. Малыш и не подозревал, что он - дитя горя и нищеты. Его личико напоминало бутон розы, а головка была покрыта светлым пушком. Анжелика то и дело будила его, боясь, что он умер или умирает. Он раскрывал свои мутные голубоватые глазки и тут же снова засыпал. *** В палате монашки ухаживали за роженицами. Они проявляли огромную самоотверженность и мужество, которые могли черпать только в своей вере в бога. Но ужасные условия больницы, грязь все время ставили перед ними неразрешимые проблемы. Страстное желание жить заставило Анжелику проглотить содержимое миски, которую ей принесли. После этого, пытаясь не думать о мечущейся в бреду соседке и об окровавленном тюфяке, она постаралась уснуть, чтобы набраться сил. |
