– Могу поспорить, Джон Мэннинг теперь жалеет, что ушел в Дьюк. Все, что нам требуется для полноты картины, это баскетбольная команда первой лиги.

– И чтобы вы ее тренировали, – добавила Лизл.

Эв издал один из своих редких смешков – хе‑хе‑хе – и потер руки.

– Итак, чем могу быть полезен?

– Я собираюсь сейчас поесть. Не хотите пойти со мной?

– Нет, пожалуй. – Он взглянул на часы. – Я прекращаю работу через две минуты, потом перекушу здесь и побегу на лекции. Лучше вы ко мне присоединяйтесь.

– Ну, тогда ладно. Я сегодня с собой ничего не принесла. Увидимся позже.

– Прекрасно. – Он улыбнулся, кивнул и снова уселся за компьютер.

Лизл с облегчением вышла. Приглашение Эва к ленчу было для нее чем‑то вроде игры, в которую она играла сама с собой. Он всегда приносил завтрак с собой, всегда ел у себя в кабинете. Предлагать ему поесть вместе было совершенно безопасным актом вежливости. Он никогда не принимал приглашений. В Эве Сандерсе не было ничего непредсказуемого. Она гадала, что стала бы делать, если бы он когда‑нибудь согласился.

Лизл вытащила из‑за двери своего кабинета подушку в виниловой наволочке, прихватила ее с собой и направилась к кафетерию.

Как правило, лазанью[2]в кафе готовили хорошо, но для горячих блюд погода, пожалуй, была слегка жарковатой. Лизл взяла фруктовый коктейль и индейку в белом соусе.

Вот так. Это выглядело вполне благоразумно.

А потом подошла к стойке с десертом и, не успев удержаться, проглотила кусок пирога с кокосовым кремом.

«А, никто не заметит».

Она оглядела столики в факультетском зале, не обнаружила никого, к кому стоило бы подсесть, и вышла на воздух, направившись к поросшему травой холму позади кафетерия. В надежде найти там Уилла.

Он был там. Она приметила знакомую фигуру Уилла Райерсона, привалившегося к широкому стволу единственного на холме дерева – корявого старого вяза. Он потягивал из банки шипучку и, по своему обыкновению, читал.

При виде его у нее поднялось настроение. Уилл действовал на нее, словно тоник. С тех самых пор, как она связалась с идеей опубликовать математическую статью, Лизл обнаружила, что каждый раз с началом работы внутри у нее все свивается в плотные маленькие болезненные клубочки. Даже руки потели от напряжения, как от тяжелого физического труда. А сейчас, когда Уилл поднял глаза и взглянул на нее, все эти клубочки разом ослабли. В его седеющей бороде засветилась приветственная улыбка. Он захлопнул маленькую книжечку, которую держал в руках, и сунул ее в пакет с завтраком.

– Чудесный денек! – сказал Уилл, когда она присоединилась к нему под их деревом. «Под их деревом». По крайней мере, так она его мысленно называла. Ей было неведомо, как называет его Уилл.

– Да уж, ничего не скажешь. – Она бросила на мшистую траву подушку и села. – Что вы тут читали?

– Когда?

– Когда я подошла.

Уилл вдруг чрезвычайно заинтересовался своим сандвичем.

– Книжку.

– Я догадалась. Какую именно?

– Гм... «Постороннего»[3].

– Камю?

– Угу.

– Удивительно, что вы до сих пор ее не прочли.

– Да я читал. Решил попробовать перечитать. Но это не помогает.

– Не помогает чему?

– Не помогает понять.

– Что понять?

Он усмехнулся:

– Хоть что‑нибудь, – и откусил огромный кусок сандвича.

Лизл улыбнулась и покачала головой. Весьма типично. Однажды она слышала, как о чем‑то сказали: «Тайна, покрытая мраком».