9

– Эй, Фогель! – не выдержал я. – Что случилось? Болтанки не переносишь?

Следовало придумать что нибудь поумнее, но мне очень не нравилось, как она молчит. И смотрит, словно не на тебя, а куда то в бездну, только ей одной и видную. Насчет же болтанки, конечно, чушь, здешнее «такси» и пьяного кролика не укачает.

Анна с трудом разлепила губы.

– Ты не поймешь!

Я решил не обижаться. Мало ли как люди реагируют на чудеса? Хотя местечко, куда мы причалили, больше походило на провинциальный аэродром где нибудь в Теннеси, только очень маленький. Ангар, при нем квартирка смотрителя и бар с кофейным автоматом. Наше «такси» в этот ангар еле влезло, а в баре нашлись только два стула. Все чистое, белое, гладкое, а из чего сделано – совершенно непонятно.

Кофе, кстати, оказался приличный, не в пример Теннеси. Если и вправду искусственный, то – молодцы.

Профессор, не надоедая, возился с нашим средством передвижения. Откуда то появился большой гофрированный шланг, и мсье Бенар принялся бороться с ним, как цирковой укротитель с удавом. Я предложил помочь, но был очень вежливо послан. Наконец, колобок, со всем разобравшись, прикатился в бар, благоухая незнакомой химией. Я поспешил уступить ему место.

– Сфотографировали? – поинтересовался он, подставляя легкую невесомую чашечку под кофейную капель автомата.

Я пожал плечами.

– Уже. Только боюсь, начальство не оценит. Такое надо видеть самому.

– Зато заинтересуется, – профессор наставительно поднял вверх пухлый пальчик. – И станет куда внимательнее к моим словам. Между прочим, Транспорт С уникален, его задумывали не для Земли, а для исследования планет с густой атмосферой, вроде Сатурна или Урана. Это только модель, испытательный вариант. Увы, военные настояли на том, чтобы все бросить и строить летающие аэродромы. В чем, спросите, разница?

Оставалось сделать вид, что мне совершенно не интересно. Бенар огорченно вздохнул.

– Не заметили? Транспорту С не требуется топливо в обычном смысле этого слова, достаточно земной гравитации. Он может парить над планетой годами, требуется лишь небольшая профилактика. Но это очень и очень дорого, поэтому начальство предпочло строить по старинке. На этом умолкаю. Кстати, мы почти на месте. Прошу на борт!

Когда он выбежал, Анна, встав, поглядела ему вслед.

– Спрашиваешь, что случилось, Норби? Отвечу, хоть и не уверена, что ты поймешь.

Поглядела вокруг, зябко дернула плечами.

– Миры смыкаются.

* * *

На этот раз «такси» скользило вниз, мягко, но ощутимо, слово с «русской горки». Тьма исчезла, сменившись серым сумраком. Скоро рассвет.

Я то и дело заглядывал профессору через плечо, пытаясь рассмотреть карту Европы на экране, однако ни пометок, ни линий на ней не было. Бенар, явно заметив мои потуги, довольно хмыкнул.

– Точные координаты – за отдельную цену, мсье Корд. Скажу лишь, что мы в Восточной Польше, как раз над так называемой линией Керзона. Сейчас тут русские, но в эту глушь, надеюсь, они заходят редко. Если что, надеюсь на ваш американский паспорт.

Я не без опаски поглядел вниз. Зря колобок надеется, отношения с СССР у нас сейчас скверные. Но не поворачивать же назад!

– С русскими разберусь я, – негромко проговорила Фогель. – У меня есть контакт, когда то я вела с ними переговоры по приказу министра Дивича. Недавно выясняла, этот человек жив и сейчас работает в руководстве их военной разведки.

И вновь мне захотелось взять ее за плечи и начать трясти. Между прочим, ни одного постоянного агента у нас в СССР нет, только посольство, а там каждый сотрудник под приглядом НКВД.