|
Оно осудило приговор. Написали протест в Москву. Ожидая каждый день смерти и воочию наблюдая расстрелы из окна, Е-в просидел 37 дней. Пришла замена: 15 лет строгой изоляции. Поучительный пример. Хотя революционная законность отчасти и победила, но сколько усилий это потребовало от председателя трибунала! Сколько еще расстроенности, недисциплинированности, несознательности! Обвинение - заодно с защитой, конвоиры лезут не в свое дело слать резолюцию. Ох, не легко становиться диктатуре пролетариата и новому суду! Разумеется, не все заседания такие разболтанные, но и такое же не одно! Сколько еще уйдет лет, пока выявится, направится и утвердится нужная линия, пока защита станет заодно с прокурором и судом, и с ними же заодно подсудимый, и с ними же заодно все резолюции масс! Проследить этот многолетний путь - благодарная задача историка. А нам - как двигаться в том розовом тумане? Кого опрашивать? Расстрелянные не расскажут, рассеянные не расскажут. Ни подсудимых, ни адвокатов, ни конвоира, ни зрителей, хоть бы они и сохранились, нам искать не дадут. И, очевидно, помочь нам может только обвинение. Вот попал к нам от доброхотов неуничтоженный экземпляр книги обвинительных речей неистового революционера, первого рабоче-крестьянского наркомвоена, Главковерха, потом - зачинателя Отдела Исключительных Судов Наркомюста (готовился ему персональный пост Трибуна, но Ленин этот термин отменил), <Ленин, 5 изд., т.36, стр. 210.> славного обвинителя величайших процессов, а потом разоблаченного лютого врага народа Н. В. Крыленко. <Н. В. Крыленко. - "За пять лет (1918-1922)" Обвинительные речи по наиболее крупным процессам, заслушанным в московском и Верховном революционных трибуналах. - ГИЗ, М. - Пд, 1923. Тираж 7000.> И если все-таки хотим мы провести наш краткий обзор гласных процессов, если затягивает нас искус глотнуть судебного воздуха первых послереволюционных лет - нам надо суметь прочесть эту книгу. Другого не дано. А недостающее все, а провинциальное все надо восполнить мысленно. Разумеется предпочли бы мы увидеть стенограммы тех процессов, услышать загробно драматические голоса тех первых подсудимых и тех первых адвокатов, когда еще никто не мог предвидеть, в каком неумолимом череду будет все это проглатываться - и с этими ревтрибунальцами вместе. Однако, объясняет Крыленко, издать стенограммы "было неудобно по ряду технических соображений", <стр. 4> удобно же только его обвинительные речи да приговоры трибуналов, уже тогда вполне совпадавшие с требованиями обвинителя. Мол, архивы московского и верховного ревтрибуналов оказались (к 1923 году) "далеко не в таком порядке... По ряду дел стенограмма... оказалась настолько невразумительно записанной, что приходилось либо вымарывать целые страницы, либо восстанавливать текст по памяти" (!) А "ряд крупнейших процессов" (в том числе - по мятежу левых эсеров, по делу адмирала Щастного) "прошел вовсе без стенограммы". <стр. 4-5> Странно. Осуждение левых эсеров была не мелочь - после Февраля и Октября это был третий исходный узел нашей истории, переход к однопартийной системе в государстве. И расстреляли немало. А стенограмма не велась. А "военный заговор" 1919 года "ликвидирован ВЧК в порядке внесудебной расправы", <Крыленко "За пять лет..." стр. 7> так тем более "доказано его наличие". |
