Она появилась в красном банном халате без пояса, вытирая полотенцем мокрую голову. Посмотрев на нее, я вновь почувствовал желание и шагнул к ней.

— Постой, не так сразу… нужно белье… — она выскользнула и, достав из шкафа чистую простынь, стала быстро и довольно неумело застилать её…

Часа в два я позвонил Поливанову, чтобы предупредить его, что не появлюсь сегодня, но трубку никто не снял. Я набрал его номер еще дважды, но снова безуспешно. Помню, я был удивлен, так как знал, что в это время Шебутько обычно еще не ложился. «Отключил, наверное… Да ладно, он и сам все понимает,» — подумал я.

Утром я встал рано, и обнаружив в ее холодильнике лишь заплесневелый творог, спустился в ближайший магазинчик. Когда я вернулся с полной сумкой еды и фруктов, то увидел, что она лежит лицом на подушке и всхлипывает.

Я взял холодный апельсин и мягко прокатил его у нее по спине, повторяя: «Би-би, красный свет! Би-би, зеленый свет!»

Она повернулась ко мне и улыбнулась сквозь слезы.

— Я проснулась, увидела, что тебя нет и испугалась… — сказала она.

— Испугалась, что я ушел?

— Нет, я подумала: вдруг тебя украли у меня или тебя вообще не было.

— Меня не украдут, это я обещаю. А вот и подтверждение того, что я существую… — и я стал выстраивать у нее на животе все, что принес с собой из магазина.

Она засмеялась и все скатилось, остался лишь покрытый золотистым пушком персик, лежавший во впадине пупка.

Потом мы сидели на кухне, я пил кофе, курил, а она, чистя мандарин и прикусывая дольки белыми острыми зубами — передние два были чуть длиннее, как у бобра — спрашивала, люблю ли я ее.

— Ты моя половина. — я имел в виду половинку яблока, но понял, что сказал совсем другое, и удивился тесноте слов.

Потом мы расстались, договорившись, что вечером я приду к ней. Перед тем, как ехать на санитарную станцию, я заехал за бумагами на Каменноостровский проспект. Поднявшись на этаж к квартире Шебутько, я увидел, что дверь взломана.

Я подошел к двери и толкнул ее. В коридоре стояли щуплый майор милиции с неприятным мятым лицом, рядом с ним туповатый и добродушный на вид сержант в кожанке, с автоматом на ремне, перекинутым через плечо, и соседка Шебутько по этажу. Я дважды видел ее, когда она приходила к Макару занимать денег. Когда я вошел, все трое повернулись в мою сторону.

— Это он! — сказала соседка, показывая на меня.

Майор подошел ко мне и, буркнув что-то, означавшее представление, попросил мои документы. Ничего не понимая, я достал паспорт и протянул ему. Он долго листал его, сверяя фотографию с моим лицом.

— Почему на фотографии вы без бороды? — поинтересовался он.

— Потому что у меня ее тогда не было, — сказал я, стараясь не раздражаться.

Майор снова некоторое время недоверчиво разглядывал фотографию.

— Нет, это определенно не вы… И скулы не те, и нос… — сказал он наконец, рассчитывая очевидно смутить меня, но я лишь пожал плечами.

— Да что случилось? — спросил я.

Они все переглянулись, но ничего мне не ответили.

— В каких отношениях вы состояли с гражданином Шебутько? — продолжал майор.

— В самых интимных: приехал в командировку и живу у него.

— Откуда приехали?

— Из столицы нашей родины города-героя Москвы.

Майор посмотрел прописку и пожевал губами. Он сунул мой паспорт сержанту, и тот с полуграмотным напряжением, кривя рот, стал переписывать из него данные.