Дом был очень старым. Вряд ли его построил Николай Степанович Лабуаль. Скорее, Степан. Или раньше дача принадлежала другим хозяевам, а Лабуали купили ее.

А еще дом жил своей непостижимой жизнью. Так часто бывает в старых пустых домах. Хозяев нет, а в доме что-то еле слышно поскрипывает, потрескивает. То ли сквозняк гуляет по пустым комнатам, то ли дерево рассыхается. Иногда слышится тонкий звон стекла — это чуть сдвинулась от сырости деревянная оконная рама.

Мы вошли в небольшую прихожую. Слева, на вешалке висела одежда. Я взглянул на нее — мужская куртка, и еще одна женская, поярче.

На деревянном полу валялась позабытая шерстяная рукавица. Значит, Лабуали приезжали сюда и зимой.

— С чего начнем? — спросил Илья.

— Осмотрим дом по порядку, — решил я. — Сначала второй этаж. Где-то там комната, в которой призрак напал на Трубецкого.

На второй этаж вела узкая и крутая деревянная лестница. У ее подножия на полу валялись осколки оконного стекла. Окно рядом было разбито.

Я внимательно осмотрел осколки. Кое-где на них были следы крови — старые, высохшие.

— Маша сказала, что порезалась о стекла, — напомнил мне Илья.

— Да, — кивнул я. — Да и кровь Трубецкого здесь наверняка есть. Но ее мало. Парню перерезали горло не здесь.

— Да, я читал в отчете, что это случилось в подвале. Посмотрим?

— Позже, — кивнул я. — Начнем с Машиной спальни.

По скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж. От одной из ступенек откололась длинная щепка. Древесина на изломе была желтой.

— Здесь кого-то тащили, — сказал я. — Видимо, тело зацепилось ботинком и откололо щепку.

— Похоже на то, — согласился Илья.

В комнате все осталось точно, как в момент нападения. Жандармы не стали ничего трогать. Хотя, я заметил следы обыска — мелкие вещи на комоде явно лежали в беспорядке. Часы сдвинуты и повернуты циферблатом к окну, фигурка фарфоровой балерины лежит на боку.

Я открыл верхний ящик комода и увидел перевернутые стопки женского белья.

Покрывало с узкой кровати было сорвано и лежало на полу. Рядом валялся деревянный стул — его ножки угрожающе торчали вверх.

Другого стула в комнате не было — значит, Трубецкого оглушили именно этим предметом мебели.

— Ты чувствуешь призрака, Барон? — спросил меня Илья.

Я покачал головой.

— Нет. Или его здесь нет, или он нас боится.

— А ты можешь как-то его выманить?

— Погоди, Илюха. Дай ему к нам присмотреться.

— А что думаешь по поводу этого?

Илья кивнул на смятую кровать.

— Жандармы верно установили картину нападения? Маша… она не соврала?

— Думаю, девушка сказала правду. Смотри сам — кровать узкая, в комнате только один стул. Небольшой столик возле окна, и на нем только женские вещи. Уверен, что и белье в комоде тоже только женское.

— И что это значит?

— У Маши не было молодого человека, — объяснил я. — Или она никогда не приглашала его сюда.

— Ну… наверное, — согласился Илья. — А что нам делать с призраком? Что, если он так и не появится?

— Давай просто подождем.

И тут по комнате пролетел порыв леденящего ветра. Как будто за окном внезапно началась лютая зима, ударили январские морозы, и все завалило снегом. Кружевная занавеска на окне дрогнула и обвисла.

— Что это? — громким от волнения голосом спросил Илья.

— Призрак, — усмехнулся я, оглядывая комнату.

Ни тени, ни движения.

Ледяной воздух коснулся моей щеки, а затем холод растаял.

— Как Трубецкой этого не испугался? — недоуменно спросил Илья.