— Да, вел курс магического права для детишек аристократов.

Кира нахмурилась.

— Что такое? — спросил я.

— Да вспомнила, как мы с ними сталкивались в Александровском саду, — неохотно ответила Кира. — Они все время дразнили нас оборванками.

— Детство золотое, — улыбнулся я. — Слушай, а мы не заблудились? Я не узнаю эти переулки.

— Сейчас свернем за угол вон той лавки и выйдем на набережную Крюкова канала. А там уже рядом.

— Лавка, — улыбнулся я. — Это отлично! Зайдем и возьмем чего-нибудь к ужину. А то знаю я вас, девушек — вы вечно худеете и не держите дома еду.

— Я не худею, — возмутилась Кира, — мне не нужно! Но еды у меня, и вправду, нет. А ты можешь сходить один? Я подожду тебя на улице, а то хозяйка лавки меня хорошо знает. Потом будет болтать всякую ерунду.

— Конечно, — улыбнулся я.

Из лавки я вышел с огромным пакетом, в который поместился большой кусок копченой грудинки, три вида сыра, маслины, бутылка красного вина, маленькие, но очень сладкие помидоры и большой пучок разнообразной зелени.

Вкусный и легкий ужин, в общем. И готовить не надо.

Свернув за угол, мы перешли канал по ажурному мостику, кованые перила которого выгибались вверх пологой дугой. Вошли в подьезд и поднялись по крутой лестнице на третий этаж. Кира открыла своим ключом высокую дверь и пропустила меня вперед:

— Проходи!

— Уютно, — оценил я.

— Только тесновато, — вздохнула Кира. — Но квартиру побольше я пока не могу себе позволить. И за эту еще не выплатила кредит. Хорошо, что удалось продать жилье, которое мне предоставило Имперское управление по делам сирот. Вот где был ужас!

Кира зябко передернула плечами.

— Двухэтажный барак в пригороде. До станции полчаса пешком, и очень своеобразные соседи. Правда, я умудрилась с ними подружиться. Но все же была рада переехать сюда, поближе к работе.

— Здесь замечательно! — улыбнулся я. — А раздеваться в прихожей можно и по-очереди. Ничего страшного.

— А посмотри, какое у меня окно! — воодушевилась Кира.

Окно, и в самом деле, оказалось грандиозное. Овальное, величиной почти во всю стену маленькой комнаты, с толстой резной рамой и широким низким подоконником.

— Когда идет дождь, я люблю читать, сидя на подоконнике, — сказала Кира, — Грызу яблоко и смотрю на канал и проплывающие по нему лодки.

— Идеально, — оценил я. — Знаешь, что? Давай ужинать на подоконнике. К демонам столы и кресла, тем более, что у тебя их и нет.

— Давай, — обрадовалась Кира. — Я помою овощи и нарежу мясо и сыр. А ты открой вино. Бокалы в шкафчике.

— Договорились. А где твой хваленый балкон?

— Он на кухне. Но там мы вдвоем не поместимся.

Кира скрылась в коридоре, и я услышал, как за тонкой стеной звякает посуда и льется вода. Улыбнулся, достал из узкого навесного шкафчика бокалы и легонько стукнул ими друг о друга. Раздался чистый протяжный звон — бокалы оказались из настоящего резного хрусталя.

На душе было хорошо. Тепло и спокойно.

Потом мы сидели с ногами на подоконнике, пили вино, закусывая его маслинами и сыром, и Кира рассказывала мне о своем детстве в имперском приюте для сирот. И о том, как ее заметила старая княгиня Анна Барятинская, которая иногда приезжала в приют и привозила с собой подарки.

Благодаря связям княгини и собственному упорству, Кире удалось поступить в университет. И с тех пор ее жизнь пошла не так, как у большинства детей, оставшихся без родителей.

За окном тихо шелестел вечерний дождь, а по серой воде канала медленно скользили лодки.