На остановках Артем произносит короткие речи-призывы. Он задает демонстрантам вопрос: «Все ли готовы к борьбе с еще сильными защитниками царизма? В любую минуту может возникнуть необходимость вступить в бой с казаками и гренадерами». Ответ Артему единодушный: «К бою готовы, пусть только нас тронут, встретим врагов трудового люда пулями, штыками, бомбами!»

Около 12 часов дня вооруженная демонстрация солдат и рабочих вышла на Екатеринославскую улицу. Впереди солдаты Лебединского, Старобельокого, Богодуховского полков. Идут правильным походным строем, с ружьями на плече, с поблескивающими на солнце штыками. За воинскими частями следует бесконечная колонна рабочих дружин и манифестантов. Впереди заводских колонн идет Артем.

Богодуховцы, старобельцы, лебединцы шли по Екатеринославской улице к центру города. Черносотенная газета «Южный край» окрестила их потом «малодушными», назвала «беснующимися», но даже буржуазно-либеральный орган «Мир» вынужден был признать:

«Малодушные»… «Беснующиеся»… Назовите, как хотите, поступок солдат, примкнувших к манифестации рабочих, но не говорите про малодушие. Люди, которые под звуки музыки шли умирать, шли на расставленные вами в городе пулеметы и пушки, — это не малодушные люди…»

Голова демонстрации перешла через мост на речке Лопань, повернула направо и, идя вдоль Университетской горки, приблизилась к Павловской площади. Вход на Павловскую площадь был закрыт пулеметными гнездами. Позади изготовившихся к ведению огня пулеметчиков на площади стояли правительственные войска: Луцкий полк, казаки, драгуны, только что прибывший в Харьков Охотский полк, какой-то батальон с белыми погонами, офицеры участвующих в демонстрации полков.

Движение демонстрации замедлилось, а потом приостановилось. Оставалось 200 метров до пулеметов. Артем и его помощники вышли вперед. Нужно было, не мешкая, что-то предпринять. Не идти вперед было нельзя, не для того собрались десятки тысяч людей, чтобы отступить перед насилием. Идти на пулеметы — прольется большая кровь, ряды демонстрантов могут дрогнуть, и хорошо начатое дело позорно сорвется.

Пока эти мысли быстро возникали в голове Артема, обстановка изменилась. Саша Рыжий, разудалая головушка, во главе десятка ближайших друзей Артема, прозванных «гарибальдийцами», приблизился к пулеметчикам. Фуражка набекрень, во рту цигарка, вид молодецкий — море по колено, — подошел к пулеметчикам и говорит:

— Товарищи, неужели вы будете стрелять в народ и своих братьев солдат? Разве вы боитесь своего пузатого офицера?

Саша Рыжий указал пальцем на стоявшего здесь же офицерика. Тот, ухмыляясь, ответил за своих солдат, похлопывая по кобуре, где лежал револьвер:

— Солдаты боятся не меня, а моего револьвера!

Саша Рыжий мгновенно выхватил из кармана револьвер и, наведя его на офицера, сказал:

— И у нас есть такое!

Офицер побледнел, но ответил, показывая на пулеметы:

— А это вот?

Саша Рыжий понимал, что от исхода этого внешне безобидного и немного дурашливого разговора зависит многое, распалился и закричал:

— Товарищи солдаты, вы окружены бомбистами и как только дотронетесь до пулеметов, взорветесь вместе с ними!

Пулеметчики окаменели, они видели молодых бесшабашных рабочих парней, державших руки в карманах и папироски — в зубах. Долго ли этим ребятам приставить огонек папиросы к бомбе, с этими ребятами шутки плохи.