Тогда Ага-Мохамед пошел на Тифлис.

Не в состоянии противостоять грозному Ага-Мохамеду, грузинский царь Ираклий обратился за помощью к Екатерине. Он понимал, какую опасность представляет персидский владыка, войска которого накатывались грозной волной.

Растрепав наспех сколоченные и малочисленные отряды Ираклия, войска Ага-Мохамеда 11 сентября 1795 года ворвались в Тифлис. Город пылал, над домами клубился черный дым, трещали пожираемые огнем строения, со всех сторон неслись истошные крики истязаемых женщин и детей. Убивали там, где заставали. Многих согнали к Куре и вершили расправу у бешеного потока, сбрасывая в него жертвы. По реке плыли трупы, вода обагрилась.

За восемь дней Тифлис превратился в руины и пепел. По некогда оживленным улицам теперь бродили голодные животные. Оставшихся в живых двадцать две тысячи жителей, в основном женщин и детей, персы погнали в рабство. Совершив свое черное дело, враг ушел к Шуше, чтобы разделаться и с ней. Екатерина повелела предпринять против Ага-Мохамеда военный поход.

Весной 1796 года захолустье Кизлярское вдруг ожило. Здесь формировалась экспедиционная армия. Ее основу составлял двенадцатитысячный Каспийский корпус, которому предстоял путь приморской дорогой. В корпусе находились и казачьи полки, возглавить которые должен был Матвей Иванович Платов.

Как ни спешил атаман со своим Чугуевским полком, однако ко времени выступления не поспел. Когда в конце апреля прибыл в Кизляр, корпус подходил уже к Дербенту.

В крепости находился генерал-поручик Гудович, который формировал здесь другой корпус, Кавказский, составлявший второй эшелон экспедиционного войска.

Последние годы генерал Гудович провел на Кавказе, хорошо знал обстановку и нравы горцев, умело проводил политику Петербурга. Это был незаурядный человек: в молодости учился в двух университетах — Кенигсбергском и Аейпцигском, участвовал во многих больших сражениях и по праву надеялся, что государыня императрица доверит ему командование экспедиционным войском.

Плотный, коренастый, сурового вида Гудович, несмотря на то, что знал Платова, принял его подчеркнуто сухо.

— Давно пора вам быть при корпусе. Граф Зубов не единожды справлялся о вас. Требовал скорейшего прибытия.

Матвей Иванович не стал объяснять, чем вызвана задержка.

— Здесь сделайте небольшую передышку и направляйтесь к Дербенту, — продолжал Гудович. — Должны попасть к его штурму. Там, под городом, уже давно стоит отряд генерала Савельева. Маршрут ваш таков: через Тарки проследуйте к Буйнаку, а оттуда к Дербенту. В Тарках непременно навестите шемхала Бамата. Этикет воинский обязывает.

Матвей Иванович слышал об этом влиятельном в Дагестане лице еще лет десять назад, когда ходил с полком Кубанского корпуса. Тогда мудрый горец, узнав о подписании Георгиевского договора России с Грузией, по примеру Ираклия II изъявил просьбу принять его ханство под высокий протекторат России. Просьбу удовлетворили, и вскоре состоялась торжественная церемония. Она происходила в Екатеринограде — месте пребывания кавказского наместника Павла Сергеевича Потемкина.

А Гудович между тем продолжал говорить Платову:

— Объясните казакам и господам командирам, что пришли вы в этот край, чтоб наказать деспота персидского Ага-Мохамеда за его злодеяния в Грузии. Помните, что народ Дагестана, за некоторым исключением, нам дружелюбен. Разъясните, что Россия отнюдь не намерена воевать с народом Дагестана, что мы пальцы одной руки, так сказать.

В Кизляре к Платову заявился полковник: черный, как жук, лет сорока пяти.