Костёр догорал, и Максим решил, что огонь нужно поддерживать всю ночь, и поджёг толстый березовый обломок, положив рядом ещё несколько, чтобы пламя переходило с одного на другой. Он плохо знал лес, но осторожность подсказывала ему, что вокруг бродит немало зверей, которых следует опасаться. Пёс тоже чего-то боялся, жался к хозяину и сторожко прислушивался к лесным шорохам, скрипам и вздохам.

В чащобе ухнул филин. Пятнаш приподнял голову и насторожился. Максим отвернулся от света костра и огляделся. Вокруг никого не было, лишь тревожно пошумливали верхушки деревьев. Он сгреб в кучу сухие листья, сделав из них мягкую и пахучую лежанку, и лёг, положив под голову шапку. Крупно вызвездило, небесные огни, казалось, висели совсем близко над землей, почти касаясь верхушек деревьев.

Утром Максим вошёл в зрелый вековой бор, где сосны были столь высоки, что, казалось, подпирали небо. Громадные деревья не теснились, а стояли на почтительном отдалении друг от друга, прогонистые стволы увенчивали редкие ветки крон, кора понизу, у комлей, была тверда, как камень, темна, и только где-то с середины ствола начинала светлеть и золотиться, отцеживая пахучие капли янтарной смолы.

Но величавые сосны не были одиноки в этом лесу. Чуть ниже полога хохластых сосновых вершин на фоне синего утреннего неба выделялись острые верхушки елей. Тёмная, почти чёрная, их хвоя стремительно скатывалась во все стороны вниз, в полусажени от земли резко обрывалась, открывая чёрнолиловый ствол и космы лишайников, свисающих с ветвей.

В прогалинах стояли кущи менее теневыносливых деревьев — рябины, клёна, липы, кустарники крушины и жимолости. Где-то неподалёку стучал дятел, падали сверху пересохшие сосновые шишки, сыпалась хвоя. Пахло грибницей и особым крепким настоем сосны, от которого у Максима закружилась голова. Он сел на поваленное дерево, и его охватила дремота и слабость.

Из этого полусумеречного состояния Максима вывел лай собаки. Пятнаш лаял часто, с повизгиванием, который выдавал страх. Соловый тоже забеспокоился и захрапел, вырывая из рук Максима повод. Он вскочил и с ужасом увидел, что перед ним — медведь. Ноги подкосились, и Максим опустился на бревно. Медведь покачался из стороны в сторону и тоже присел на задние лапы, а передние раскинул, будто хотел кого-то обнять. Максим выпустил повод, конь убежал в кусты, следом за ним кинулся и Пятнаш.

«Как же мне с ним совладать?», — вспотев от страха, подумал он, и хотел взяться за рукоять сабли, но решил оставить эту затею. Два десятка шагов медведь преодолеет в один миг и замнёт его, как муху. В горле запершило, и Максим осторожно кашлянул.

— Что тебе надобно, дедушка? Иди своей дорогой, а я своей. Ты не голоден, не шатун, зачем пугаешь прохожего человека? Я тебе зла не сделал. Отпусти меня…

Максим встал и осторожно шагнул вперёд. Медведь тоже встал и шагнул ему навстречу. Максим отступил и сел на бревно. И медведь вернулся на старое место.

Максим долго разговаривал с медведем, рассказал кто он, откуда и куда идёт. Медведь слушал его и кивал, будто что-то понимал. Максим в конец измотался, и уже решил было пойти на хозяина леса приступом, будь что будет. Но его выручила сорока-стрекотуха, она так раскричалась над елью, под которой сидел медведь, что тот не вытерпел, рявкнул, махнул передней лапой и побрёл, не оглядываясь, в заросли рябины. А сорока, прыгая с дерева на дерево и стрекоча, последовала за ним.

— Слава тебе, Господи, ушёл! — Максим перекрестился и побежал искать коня. Тот спокойно пасся неподалёку, а Пятнаш дремал на сухой, разогретой солнцем кочке.

— Хорош сторож! — Максим легонько пнул пса. А тот виновато юлил вокруг ног хозяина и радостно лаял. Не медля, Максим вскочил на коня и рысью направился от опасного места.