— А это тот генерал, у которого ты бронепоезд подорвал, — вкрадчиво ответил голос, давая понять, что он знает обо всём — всём: и о численном составе, и о намерениях, и даже о самом главном — глубокой разведке.

— А — а-а… — догадался Берзалов. — Петр Матвеевич…

— Он самый, — согласился голос.

Был он густой и бодрый, и должно быть, принадлежал живчику. По крайней мере, у Берзалов сложилось именно такое впечатление.

— Ну, не знаю… — сказал Берзалов так, чтобы прежде времени не раскрывать карты. — У нас только один ваш, да и то бандерлог американский.

— Ага… — догадался генерал, — Джон?..

— А мы не спрашивали, — сообщил Берзалов.

— Парень он неплохой, так что вы не очень…

— Да нам по барабану… — он едва не добавил: — «Вашу — у-у… Машу — у-у!»

— И то правильно, — согласился вдруг генерал Грибакин. — Назвался дезертиром, полезай в кузов. Эта степь меня уже задолбала. Думаешь, они у меня первые на юга бегут?

— Не думаю, — согласился Берзалов.

— Бог с ними. Разговор не об этом. Как бы нам встретиться и поговорить, — предложил генерал. — Откуда ты такой? Это вроде моя земля.

— C севера я. От большого дяди. А фамилия моя Берзалов.

— Тише ты, больше ни слова, — испугался вдруг генерал. — Мост знаешь за станцией? Вот на нём и встретимся через десять минут.

— А — а-а?.. — начал говорить Берзалов.

— Не бойся, приду один, — бодро прервал его генерал Грибакин. — Если ты мне хорошую весть принёс, сынок, то обниму и отпущу с миром.

— К мосту! — скомандовал Берзалов. — Вашу — у-у… Машу — у-у!

— К какому? — хладнокровно уточнил Клим Филатов.

— К станционному! Вашу — у-у… Машу — у-у! — и снова он был зол в хорошем смысле слова, потому что злость делала его быстрым и хладнокровным.

И они понеслись прямо через брошенные огороды, срезая углы на поворотах. И Берзалов впервые почувствовал, что им начало везти, и не просто везти, а буром везти. Если то, о чём я только догадываюсь, правда, то, считай, дело сделано, с надеждой сумасшедшего мечтал он: и Гаврилова найдём, и Комолодун разведаем.

Глава 8.Город теневых людей

Генерал Грибакин оказался невысоким, плотно сбитым и чрезвычайно подвижным человеком. Был он одет в кожаную куртку, галифе и сапоги. Его лысина сверкала под лучами зеленоватого солнца. Из таких хорошие боксеры получается, невольно выдал ему аванс Берзалов и спросил в первую очередь:

— Связь есть?..

Он ещё не услышав ответа, уже понял, что связи нет и никогда не было — вообще не было, иначе Грибакин не крутился бы здесь бесцельно на своём бронепоезде и не скупал бы рабов у бандитов. Не было в этом кручении никакой перспективы, одна суета, призванная придать хоть какой‑то смысл жизни после термоядерной войны. Будущее было ужасным, и полагаться на него могли исключительно такие личности, как генерал Грибакин. Должно быть, Грибакин ощущал будущее чисто интуитивно, как лягушка, попавшая в кувшин с молоком: прыгай, прыгай, и ты найдёшь выход. Собственно, Грибакин это будущее и творил на руинах печального прошлого, только не знал результата своих деяний, ибо не с чем было сравнивать, а теперь он нашёл, с чем или с кем в лице старшего лейтенанта Берзалова.

— Да если бы у меня была связь! — воскликнул Грибакин, с надеждой глядя на Берзалова.