– Через лагерь, – распорядился Марл Рилат. – Проедем от восточных до западных ворот; пусть наш каснит поглядит на имперское войско.

И Блейд поглядел.

Миновав мост и широкий проем в стене, они поехали мимо бесчисленных рядов добротных кожаных палаток; судя по вооружению охранявших их часовых, слева располагались копейщики‑фалангиты, справа – меченосцы, тяжелая пехота. За ними квартировали лучники, кольчужная конница, легкая кавалерия и снова меченосцы. Потом фургон пересек довольно широкую площадь, где гордо высились шатры спарпетов‑полководцев, окружавшие походный императорский дворец из шелков и полотна; здесь стояли на страже гвардейцы, цвет войска, ветераны с мозолями на челюстях толщиной в дюйм. Их посеребренные кирасы сверкали, стальные шипы наплечников загибались вверх, на щитах тигры скалились ощеренными пастями, тяжелые двуручные мечи были обнажены, над головами реяли стяги и знамена.

За площадью потянулись места поскромнее. Снова пошли палатки меченосцев, фалангитов и тяжеловооруженной конницы, затем – стоянка альбагов, рослых, светловолосых и сероглазых, похожих на викингов; за ними располагались смуглые всадники, чьи лошаки были подобраны в масть в каждой сотне – вороные, буланые, белые, гнедые, пегие в яблоках, серые, саврасые. Напротив них, в конических строениях из жердей и шкур, напомнивших Блейду индейские вигвамы, обитали невысокие чернобородые воины, вероятно – стрелки и метателя дротиков. За ними, ближе к западной стене, нескончаемыми рядами тянулись военные машины: баллисты и катапульты, огромные стрелометы, тараны на колесах шестифутового диаметра, пирамиды чугунных и грубо обтесанных каменных ядер, каких‑то амфор с засмоленными горлышками, штабеля метательных копий, груды различного снаряжения, аккуратно разложенного под навесами.

Наконец пошли кухни, продовольственные и фуражные склады, необозримой длины столы со скамьями, вкопанные в землю гигантские бочки, от которых тянуло винным и пивным духом. Блейд встревожился; обозрев силу и славу кантийской армии, он пока что не представлял своего места в ней. Трудно было бы сразу рассчитывать на пост в гвардии, но они не свернули ни к палаткам копейщиков и меченосцев, ни к стрелкам, ни к артиллеристам, ни к всадникам. Они вообще покинули лагерь, проехав через западные ворота и прогрохотав по мосту.

Дальше потянулись отхожие места – деревянные бараки, установленные над рвами. Вероятно, в них сыпали известь, но это лишь слегка приглушало неистребимые запахи мочи и фекалий. За бараками снова начались рвы, одни – раскрытые, другие – засыпанные полностью или наполовину, и странник понял, что перед ним войсковое кладбище. За этим мрачноватым погостом, ярдах в двухстах от нужников, находилась скособоченная изгородь, а за ней – скопище разнокалиберных шатров из прожженных, грязных, засаленых шкур. Среди этих строений шатались звероподобные личности в кожаных нагрудниках и шлемах – точно таких же, как у Шрама и Бороды; а на задворках этих трущоб взвивался дым над двумя десятками костров.

Повозка, следуя за Марлом Рилатом, направилась прямиком к проему в изгороди, около которого не было никакой стражи. Шагах в десяти от загородки децин остановился и бросил на Блейда насмешливый взгляд.

– Добро пожаловать в рангаду гасильщиков, десятник Ич Блодам! И не забудь: ты обещал мне научить здесь кое‑кого хорошим манерам. Смотри, если это у тебя не выйдет! Пожалеешь, что на свет родился, клянусь десницей Гирларла!

Глава 4

Блейд раскрыл глаза и несколько минут лежал неподвижно на жестком топчане, прислушиваясь к густому храпу сопалатников и глядя в потолок. Там была изрядная прореха, явно проделанная ножом, и сквозь нее ярко светило солнце. По груди Блейда протянулась узкая световая полоска, словно свежий подживающий рубец; она начиналась у ключицы и заканчивалась где‑то в районе паха.