– Это очень опасная философия! – резко сказал Галлахер. – И как только, черт возьми, вы могли в меня влюбиться? Вы даже не знаете, что я за человек. Я, конечно, не стал бы нарушать свое обещание, но был полон решимости вас использовать.

– Я знаю, – просто сказала Мэнди. – Это не имеет значения. Я всегда доверяла своим инстинктам и не вижу оснований не доверять им сейчас. А что касается моих чувств к вам… Знаете, Джакто говорит, что в природе ничто не происходит просто так, все имеет свой особый смысл.

– Я чувствую, что скоро мне придется познакомиться с этим Джакто.

– Наверное. – Она улыбнулась. – Я бы хотела, чтобы вы познакомились со всеми, кто мне дорог. С моим отцом, с сестрами, а еще у меня много друзей…

Он предостерегающе поднял руку вверх.

– Я не собираюсь ехать знакомиться с вашей семьей. – В голосе Галлахера прозвучала нотка раздражения. – Черт побери, я вас не люблю, и я не позволю вам себя увлечь. Нравиться еще не значит любить, Мэнди, – добавил он сухо.

– Но эта только начало! – Казалось, его суровая отповедь не произвела на Мэнди никакого впечатления. – Вот увидите, меня есть за что полюбить. Обычно я со временем нравлюсь людям все больше. А насчет знакомства с моей семьей – не беспокойтесь, по некоторым причинам пока это вряд ли возможно. – Она замолчала, чтобы перевести дыхание. – Ну, так мы ложимся в постель или нет? Конечно, мне хотелось бы сначала узнать вас получше, но решать вам. Кстати, я уверена, что получилось бы просто здорово.

– Я ценю вашу уверенность в моих мужских достоинствах. – Легкая улыбка тронула губы Галлахера. – У меня такое чувство, словно меня только что обследовали в каком то правительственном учреждении и поставили штамп: «Годен».

– При чем здесь правительство? Я же говорю, что всегда полагаюсь на свою интуицию. – Она облизнула языком пересохшие губы. – Ну, так что?

В ее голосе звучала тревога, и Галлахер снова почувствовал прилив нежности.

– Я бы не хотел, чтобы вы разочаровались в моей «утонченной чувственности».

Она бросилась к нему в объятия и крепко прижала к себе.

– Ох, спасибо, Роман! Обещаю вам, это долго не продлится. Я сама не знаю, почему так нервничаю.

Мягкие полные груди Мэнди прижимались к его груди, и сквозь тонкую ткань Роман ощущал прикосновение ее твердых сосков. Почувствовав, что задыхается, он глубже вдохнул воздух. Мышцы живота болезненно заныли. Галлахер мягко отстранил от себя Мэнди.

– Если вы хотите, чтобы я подождал еще хотя бы минуту, то лучше не прикасайтесь ко мне. Иначе я за себя не отвечаю. Займитесь ка лучше сандвичем.

– Ладно. – Мэнди начала готовить себе еду. Она бросилась в объятия Романа, подчиняясь своей обычной импульсивности, но впредь лучше так не делать. Она словно схватилась за оголенный электрический провод. – Я заметила, что у вас есть мобильный телефон, а в будке возле столовой сидит радист. Нельзя ли мне позвонить моим сестрам и дать им ваш номер? Иначе мне придется каждые два три дня ездить на джипе в Кубер Педи, чтобы звонить оттуда. Гарантирую, что они вас побеспокоят только в случае крайней необходимости.

Не отрывая взгляда от ее горящих щек, Галлахер с отсутствующим видом кивнул:

– Конечно. Вы близки со своими сестрами?

– Да. – Мэнди нежно улыбнулась. – Хотя мы совершенно разные, ближе и быть нельзя. Наверно, это потому, что мы выросли в Киллару. В детстве нам больше не с кем было играть, так что нам волей неволей пришлось приспосабливаться друг к другу.