В содержание разговора Вадим не вникал. Присматривался к участникам. Первый и, пожалуй, единственный вывод, к которому он пришел, — все девушки смотрели на Смоленского совершенно влюбленными глазами. Вроде как взгляды выражали внимание и интерес, но за ними легко прочитывалось обожание.

А Владимир Юрьевич тихим голосом, загадочно улыбаясь, что-то вещал. Его не перебивали. Кто-то записывал. „Ну, точно дацзыбао!“ — мелькнуло у Вадима.

Видимо, мысли Вадима каким-то образом отразились на его лице, что не ускользнуло от внимания Смоленского.

— Вадим, а как вы считаете, какой из двух факторов более важен для аудитории: правильно сформулированный вывод или яркая аргументация?

— Это зависит от аудитории. — Вадим поймал настороженный взгляд Лены.

— Поясните, — мягко попросил Смоленский.

— Если аудитория a priori признает в выступающем носителя знаний, причем абсолютных и неоспоримых, то — вывод. Аудитория будет внимать и записывать, боясь пропустить любое слово. Пример, — голос Вадима стал сухим и колючим, — когда говорили вы, многие присутствующие вели записи, конспектировали. Заговорил я — перестали. Значит, я для них еще tabula rasa, они не оценили того, что я говорю, а априорным авторитетом я не обладаю. Это не проблема аудитории, а проблема имиджа, авторитета говорящего.

— Согласен, — кивнул Смоленский, — очень интересный тезис, продолжайте, пожалуйста.

Лена счастливо улыбалась. Наиболее прилежные аспиранты опять схватились за ручки.

— Вот еще пример — как только вы одобрили мною сказанное, то есть осенили вашим авторитетом, ваши ученики записали мои слова. Не потому что они, а потому что вы с ними согласились.

Смоленский хитро улыбнулся:

— Вы ревнуете?

— Нет. Просто у этой медали есть другая сторона. — Вадим замялся.

— Говорите, здесь принято говорить все, — продолжая улыбаться, подначивал Смоленский.

— Первая опасность кроется в том, что если вы в чем-то ошибетесь, то эта ошибка будет растиражирована вашими учениками. Вторая — люди, безоговорочно… — Вадим подбирал точные слова для формулировки, — принимающие на веру чужую точку зрения, со временем утрачивают способность мыслить самостоятельно.

По комнате прокатился неодобрительный ропот. Смоленский перестал улыбаться, подался вперед. Бамбуковая палочка замерла в руке.

— Не соглашусь с вами. Если предположить, что говорящий действительно является носителем, пусть и не абсолютных, но относительно высоких знаний, то аудитория, воспринимая его знания, обращает их в свои. Далее, хороший ритор не просто вещает, но и показывает, озвучивает логическую цепочку своих размышлений. Это ли не наука? Разве не это есть польза — обучение умению мыслить?!

— Теперь я не соглашусь! — Вадим увлекся спором, но, хоть и искоса, поглядывал на Лену, явно волновавшуюся и переживавшую. Вот только за кого — за наставника или за мужа? — Если следовать исключительно этой методике, то ритор в конечном итоге обретет в сознании аудитории статус Бога, а себя они начнут почитать апостолами, основная жизненная задача которых — привнесение Великого Учения в массы.

— Ну, это, батенька, вы уже в ересь скатываетесь! — тихим голосом констатировал Смоленский, Несколько девушек подобострастно захихикали.

— Нет, о Великий! — Вадим закусил удила. — Лишь правду глаголю! Давайте серьезно, — примирительно улыбнулся Вадим.