|
К Байле был отправлен посыльный, и гунн не заставил себя ждать. Он с наслаждением нежился в ванне "Золотого Приюта", в полном восхищении и блаженстве постанывая, когда служанки терли ему пятки благоухающей пемзой. Несомненно, паломником он оказался истовым, так что уже не слишком возражал против немедленного отплытия. Теперь недоставало только одного человека, однако на корабле ответили, что капитана Ан-тона там нет. Где же он? Возможно, что на той самой горе, о которой Вергилий осведомился у царя... В прошлую ночь, по дороге к Сильвану, Вергилий видел там горящий огонь и слышал крики экстаза, а наутро ему почудилось, что видит Ан-тона, идущего по направлению к городу... но расстояние между ними было слишком велико, да еще и дым от затухшего огня застилал глаза... Словом, в том, что это действительно был Огненный Человек, Вергилий до конца уверен не был. И вряд ли ему удастся когда-либо восстановить истину. Но едва только Вергилий, вновь ощутив мучительную, сосущую боль утраты, принялся в нетерпении расхаживать по мозаичному полу, как Эбберд Сапфир появился на пороге. Теперь он выглядел спокойным и безмятежным, являя вполне зримый контраст себе вчерашнему. - Плывем? - осведомился он. - Ну что же, отлично! Богатый полусонный город отнесся к их отплытию столь же равнодушно, как и к прибытию. Впрочем, ровный ход событий все же оказался нарушенным. И, как и в прошлый раз, все тем же человеком. Вдоль узкой тропы, ведшей из беднейшей части города, шла толпа людей, окруженных солдатами. Люди, впрочем, нимало не казались расстроенными подобным оборотом дела, напротив - храбро сносили удары и тычки конвоя и знай себе распевали гимн: Yom shel chamati, yom ha-zeh Hoshanna, Oseh fellen. Среди них, в самой гуще, Вергилий распознал Аугустуса. Крикнул, солдаты остановились и неодобрительно взглянули на него. Гимн затих. - Мудрец, я немедленно поговорю с великим царем, дабы тебе и твоим людям не чинили впредь ни малейших притеснений! Не бойся ничего, - успокоил старца Вергилий. Но старик, еще до того как маг успел докончить фразу, перебил его: - Запрещаю тебе! Не смей! - Глаза старика расширились в гневе, и он вновь горел в огне яростного несогласия со всем и вся, что, похоже, давно уже стало его основной чертой и привычкой. - Мудрец, мне запретить ничего нельзя, и я... - Я! Я! Проклятый язычник, откуда у тебя все время это "я"? Ты хочешь достичь власти, удовлетворить свою страсть к ней, продавая душу твари, именуемой Блудницей, Вавилоном и Зверем! Нам такое не подходит. Нас нельзя освободить, нас нельзя лишить нашего права на смерть на арене. Львы для нас, и мы для львов! Заклинаю тебя, во имя Даниила Христа, не вмешивайся! Вергилий достал навощенную табличку, быстро начертал на ней несколько слов и передал сообщение ближайшему из солдат. - Отнеси это царю, - приказал он. Старика охватило отчаяние. - Не делай этого, не делай! И это награда за все те советы, что я дал тебе? Пойми, я жажду этой смерти, никакой иной! Я ничего более не желаю с того самого дня, когда я был осенен духом возле Алеппо (*21), я. |
