— Аллах благоволит к тебе, отец, но сила твоя — а тебе самом. Я горжусь тобой, мой дорогой и великий шах-ин-шах! — воскликнул средний сын Насрулла.

Реза-Кули-мирза, год назад униженный отцом и отстранённый им от должности наместника Хорасана, сказал угрюмо:

— Желаю тебе, отец, мудрого наследника на твой престол.

— Что, разве грозит опасность потерять мой трон? — Надир-шах ядовито улыбнулся,

— Самая большая опасность для тебя, отец, это твой возраст, — нашёлся что ответить мирза, но шаха не удовлетворил этот ответ. Надир-шах по-прежнему видел в старшем сыне того, кто стремился поскорее завладеть персидским престолом. Но, слава Аллаху, пока что всё складывалось для Надир-шаха благополучно.

VIII

После пышно отпразднованного Новруза Надир-шах вышел с войсками на Мешхедскую дорогу и двинулся на Запад. Предстоял длительный поход в Дагестан, чтобы отомстить горцам и их правителям — Дауд-беку и Сурхай-хану — за гибель родного брата Ибрахим-хана, Смерть его наступила два года назад, когда он, двинувшись через Карабах, Ширван и Шекинское ханство в горы джарских джаматов, около горы Джаник был окружён повстанцами и в сражении пал на поле боя. Надир-шах, полный ярости, ехал громить непокорные горцев. Был он сдержан и сосредоточен. Но его батальоны — фоуджи, по семьсот человек в каждом, конные сотни, которым не было конца, столь далеко они растянулись по дороге, артиллеристы-топчи, находясь ещё под впечатлением празднеств Нового года, далеки были от воинственного настроения, не говоря уже о самом шахском дворе. Несколько сотен конных вельмож, две тысячи верблюдов с поклажей, четыре тысячи мулл, семьдесят шесть европейских карет, колясок и других экипажей, запряжённых восемью и шестью лошадями, выглядели настолько мирно, что само слово «война» на подходило к их облику. В войске было много музыкантов, беспрерывно звенела музыка и ухали барабаны — тулумбасы Восемь лошадей тащили тяжёлое медное орудие на деревянном лафете — салютоционную пушку. На муллах везли стволы горных орудий, лафеты, колёса и другие принадлежности. За муллами шествовала толпа артиллерийской прислуги, разукрашенная разными перьями и лампасами, затем на пятидесяти верблюдах замбуреки. За каждым замбуреком на верблюжьем горбу сидел артиллерист в красном мундире, а за его спиной развевался белый значок, прикреплённый к седлу верблюда. Следом за артиллерией шёл второй ряд музыкантов, и вновь — батальоны пехоты. Офицеры ехали верхом и отличались от рядовых нукеров галунной петличкой на воротнике, жёлтыми шёлковыми шарфами и золотыми шнурками на шапках. Шаха сопровождали гвардейцы и гуламы, одетые в красные черкески. Сам он ехал впереди большой свиты приближённых, сверкая на солнце бриллиантовым султаном и крупными драгоценными камнями на мундире и сабле. Белый конь под ним также сиял золотым убором.

В некотором отдалении, почти в самом конце идущего войска, ехал на сером аргамаке Реза-Кули-мирза со своими удальцами — Афшаром, Мамед-ханом и Салахом. Лица их были сосредоточены, а глаза насторожены, словно ожидали чего-то необычного. Сам мирза нервно покусывал губы, с трудом сдерживая себя от нанесённой обиды отцом; и на этот раз Надир-шах не дал ему даже небольшого отряда, кроме телохранителей, выражая своё недоверие. Не только у шаха, но и у дворцовой знати, и в войсках давно уже утвердилось мнение, что старший сын шаха жаждет персидского трона, а отец пока не собирается уступать его, хотя и допускает мысль, что день такой когда-нибудь придёт. Сановники и военные тихонько поговаривали об этом.

В Кучане войска остановились на трёхдневный отдых. Надир-шах поставил свой шатёр, шатры гарема и сановников в загородном саду, на левом берегу Атрека, среди фруктовых деревьев и цветников. Весна уже буйствовала вовсю: яблони, алыча, персики, покрытые белым и розовым цветом, источали аромат, настраивая людей на благодушный лад.