|
— Вышла и почти сразу вернулась с кошельком. — Вот тебе «справедливость». — Она выложила на стол две сотенные бумажки, потом четыре десятирублевки и наконец две блестящих пятирублевые монетки. — Как в бухгалтерии… Однако скажи, зачем тебе деньги? — Здрасте! Разве уже закрыли магазин «Книжный мир»? — Знаю я этот «книжный». Небось, отыщешь там какие-нибудь новые «стреляльные» диски. — Мам, да когда я их искал! Это пройденный этап! От них зубы ноют… Лучше уж кино «Заоблачный остров»… А может, Лерке куплю яйцо с киндером… Ох, да отпусти уж ты ее, а то гудит, гудит… — Пусть еще погудит, полезно… А тебя сейчас буду кормить. — Корми, я все съем. Даже вермишель, похожую на червяков… — Весь в папу-сочинителя… — Мама смотрела на меня и почему-то не уходила. — Ага… — Я сгреб со стола деньги, открыл в шкафу ящик и вытащил из мешанины платков и носков прошлогодний треугольный галстук — косынку, сшитую из черной и синей половинок. Продернул под воротник, завязал. — Вот… Классно, да? — Теперь тебя точно выгонят с уроков… — Ну, мы же договорились! Я глотну пива, а ты… — Сейчас кому-то отвесят третий в жизни подзатыльник. — Ну, отвешивай, — вздохнул я. — Все равно я буду тебя крепко любить. Всю жизнь… Мама вдруг подошла сзади, взяла меня за уши, покачала туда-сюда мою голову. Сказала мне в заросший затылок: — Всю жизнь… Скоро вырастешь, уедешь в какие-нибудь дальние края и найдешь, кого любить крепче мамы… — Крепче никогда не буду. Пусть хоть кто найдется… — шепотом пообещал я. Кажется, чересчур серьезно. Вдруг даже в горле щекотнуло… Мама отпустила мои уши. — Повяжись полотенцем, а то закапаешь соусом свой наряд… ФЛЕЙТИСТ На улице я сразу окунулся в горячий день. В солнце, в запахи нагретого асфальта, бензина и клейких тополиных листиков. И понял, что ни капельки не стесняюсь своего легонького наряда. Похоже, что встречные поглядывали на меня с одобрением: вот, мол, какая летняя птаха. Я видел в магазинных стеклах, что «птаха» похожа на цаплю, ну и пусть! Не на гусака ведь и не на пингвина! Рюкзачок был почти пуст — лишь с тетрадкой и учебником географии, почти невесомый. Хотелось прыгать. Лето было как подарок… Дежурные на школьном крыльце одинаково вытянули шеи: — Эй, ты куда такой… — Сократитесь, — нагло сказал я. — Нам разрешили… — Увернулся от протянутых лап и нырнул в знакомые запахи вестибюля (столовая, гардероб с пыльной «сменкой», хлорка от швабры тети Кати…) А потом — скачками по лестнице… Народ встретил меня со сдержанным одобрением: — Во, еще одна тощая незагорелость… — Мама Рита выпадет в осадок… — Молоток… — Всё, кранты. |
