Зрелище впечатляло. Конан, умевший ценить чужое воинское искусство, на миг проникся к невидимым стрелкам уважением. Впрочем, он тут же вспомнил, что в обмен на свою поразительную меткость все они стали бездушными рабами Багрового Ока.

— Неплохо… — протянул он. — А отчего у них такие тонкие стрелы? Больше похоже на вязальную спицу, чем на стрелу.

— Зато от них не спасает никакая броня! — ответил Шестилик. В голосе его звучало что-то вроде гордости. — Будь ты закован в железо с головы до пяток, стрела все равно найдет тебя. Вопьется в прорезь для глаза — и не одна, а с десяток!

— Положим, в прорези для глаз можно вставить прозрачные кристаллы горного хрусталя, — заметил Конан. — Но мне это не подойдет в любом случае: терпеть не могу, когда со всех сторон обвешан гремящими железками! Ни размахнуться как следует, ни увернуться вовремя!..

Киммериец поднял с земли сеть, которую Шестилику не удалось перегрызть, несмотря на все старания, и шар вновь закачался за его плечами.

— И куда же ты теперь, отважный воитель? — ехидно поинтересовался Шестилик.

— Мимо Серых Стрелков можно пройти лишь в обнимку с исчадьем, верно? Мне отчего-то не хочется в третий раз ощутить на себе их ласковые прикосновения. Значит, остается единственный выход — найти тот подземный ход, который вырыли когда-то ваши восемь воинов. Я сильно подозреваю, что тебе известно, где он находится!

Шестилик промямлил что-то неразборчивое.

— Для тебя же будет лучше поскорее привести меня туда, — добавил Конан, согнув за спиной руку и щелкнув первый попавшийся ему нос.

— Если я приведу тебя к подземному ходу, ты отпустишь меня? — сопроводив щелчок недовольным писком, спросил шар.

— Я отпущу тебя, когда ты станешь полностью для меня бесполезным! — сурово отрезал киммериец. — Но если в поисках подземного хода я потрачу много времени, настроение мое может испортиться. И тогда я не поручусь, что ты не полетишь в сторону Серых Стрелков, как только что туда полетел глиняный шарик.

Шестилик долго кряхтел и ворочался, принимая решение. Наконец произнес тихим голосом, в котором слышалась скорбная покорность судьбе:

— Что ж, я приведу тебя к подземному ходу… Мало кто знает, где он находится, и я один из немногих, твоя догадка верна. Злая и жестокая звезда связала нить моей судьбы с твоей тупой и беспощадной поступью! Погибельная моя звезда… Что ж, безрассудный чужеземец, идем! Я буду указывать тебе путь.

Если бы не Шестилик, Конан никогда не нашел бы подземного хода, так искусно был он спрятан в густых зарослях колючих кустов, цепляющихся корнями за склон невысокого глинистого холма. Поскольку рыли его целых восемь крепких молодых мужчин, был он довольно широким. Ползти пришлось лишь в самом начале, затем можно было выпрямиться и идти, лишь слегка пригнувшись. Пройдя какое-то время в кромешной тьме, киммериец вспомнил о живом огне, хранящемся у него на груди. Как ни мал был его трепещущий язычок, его света хватало, чтобы видеть и земляные стены со свисающими плетями корней, и своих двух спутников.

Чтобы легче было идти, Конан высвободил Шестилика из сети и пустил впереди себя. Тот подскакивал, словно мячик, отталкиваясь то от земляного пола, то от стен. В свете живого огня щеки его и лбы казались вытесанными из синеватого известняка; прыжки же напоминали крупную дрожь, с которой он не в силах справиться… Бонго, как всегда невозмутимый и в меру любопытный, трусил замыкающим, ловя чутким носом сырые подземные запахи.