Наступила мертвая, почти осязаемая тишина. Нигде, даже в церкви, не бывает так тихо, как в затаившем дыхание классе.

– Пожалуйста, дайте мне честное слово, что вы не выдадите Кристине того, о чем я вам скажу.

Еще никто и никогда не просил у восьмого класса слова чести. И весь класс почувствовал – даже Анико, даже коварная врунишка Дуци Ковач: мы во что бы то ни стало должны сдержать свое слово, потому что нам доверяют и говорят с нами как со взрослыми. Но каким образом дать честное слово? Все по очереди будут выходить, чтобы обменяться с тетей Евой рукопожатием? Да ведь так пройдут все тридцать минут!

Рэка встала, оглянулась.

«Правильно, Рэка, молодец, – думала Маргит Кирай, Кати Добо, все. – Иди, иди, ты ведь всегда говоришь от нашего имени!»

Тете Еве никогда не надо было ничего объяснять. Вот и на этот раз она тоже все поняла: сейчас Рэка представляет весь класс. Рэка поднялась на кафедру, ее продолговатое личико было торжественно и чуть-чуть бледно. «Как ты должна сейчас волноваться, Рэка! – думала тетя Ева. – Ведь это и в самом деле важная минута, девочка, когда человек впервые дает слово чести… это как при посвящении в звание доктора в прежние времена, когда, как рассказывала тетя Луиза, кандидат на докторское звание протягивал через широкий стол руку, а ректор и деканы четырех факультетов пожимали ему руку и произносили: «В докторское звание принимаю!» Так вот и я принимаю тебя, Рэка, в число людей чести – тебя и весь восьмой класс, и память об этом уроке и о данном вами слове вы унесете с собою навсегда. И неправда, что вы ленивы, что ваше поколение испорчено, просто нужно уметь обращаться с вами, уважать вас и любить, дорогие вы мои девчонки!»

Тетя Ева протянула девочке руку, и Рэка пожала ее, серьезно, почти сурово глядя своей учительнице в глаза. Она была очень горда, и весь класс тоже. Возвращаясь на место, она чувствовала, что сердце ее бьется, как никогда в жизни, а между тем ничего особенного не произошло. «Быть может, с этого часа я все-все буду мерить по сегодняшнему дню? – думала Рэка. – Всегда буду поступать так, чтобы ко мне относились серьезно и с уважением, так же как отнеслась сегодня к нам тетя Ева».

– А теперь поспешим. Тетя Мими сказала, что книга очень твердая. Видите ли, я усадила на нее тетю Мими.

От хохота они так и попадали на парты. Тетя Ева всегда умела найти разрядку в напряженные моменты, она как бы окунала класс из кипятка в ледяную воду, из ледяной – в кипяток.

– Я хочу рассказать вам, что происходит с Кристиной.

И снова наступила необычная пронзительная тишина. Рэка, облокотившись, слушала, потом вдруг убрала руки с парты и, как в детстве, сцепила их за спиной.

«Значит, вот в чем дело, – думала Цыганочка. Она с трудом, судорожно глотнула. – Вот почему вы переменились, так невероятно переменились с того дня. Папа выдал нашу тайну тете Еве, а она рассказала всему классу, хотя это была такая тайна, что я никогда и никому не в силах была даже намекнуть с ней до того самого момента, когда состоялся сбор о борьбе за мир.

Так вот почему я получила столько приглашений! Вот почему все вы вечно сидели у меня, и ты, Рэка, и ты, Анико, и ты, Цинеге! Теперь-то я вспоминаю – с октября каждый день кто-нибудь из вас заглядывал к нам, вы распределили, наверное, кому когда… Бабушка никак не могла вас выпроводить. Вот, значит, почему вы давали мне столько всяких поручений, вот почему повсюду таскали меня за собой, и никто, ни одна из вас, не обижалась, какие бы я фокусы ни выкидывала. Поэтому к нам однажды вечером явилась Бажа, сама Бажа – она, мол, не понимает что-то по физике, и я должна ей объяснить… Я почувствовала, что нужна вам, и начала понемногу оттаивать.