– Пять. Одного сразу подстрелили, троих срубали, еще один кончается: грудь пробита. Да поручик еще. Двое ранено.
– Шесть убитых, – подвел итог капитан. – А этих, разбойничков?
– Тридцать семь было, а с теми, – хорунжий показал плетью на старика и мужчину, – тридцать девять.
– Почти без потерь. – Федор Андреевич попытался встать, но не смог.
– Сиди уж. – Матвей Иванович зло сплюнул набившуюся в рот пыль. – Это у вас там, в петербургских академиях, так потери считают. А у меня казаки с одной станицы! Понял?! Как я дитям ихним в глаза глядеть буду, когда возвернусь? – Он все больше распалялся и почти кричал: – Они почему со мной охотой идут? Считают, удачлив я… Может, оно и так, да только я в первую голову казака берегу, человека в нем вижу, односума своего, а не нижнего чина.
Денисов сердито хлопнул плетью по голенищу сапога, тяжело вздохнул и уже спокойнее добавил:
– Поручик давеча строй поломал, хорошо, ты подоспел, а то бы…
– Прости его, Матвей Иванович. Он о подвиге мечтал. О мертвых плохо не говорят.
– Во во. – Хорунжий покрутил головой. – Подвиги, ордена! Война жизнь дарит – вот высшая награда! Да ладно, чего там, у станичника душа на конце сабли держится.
В стороне несколько казаков с помощью Рогожина, привычно орудовавшего лопатой, шашками рыли могилу, отгребая песок руками. В стороне рядком лежали тела убитых – мусульман и православных. Смерть примирила их, и необъятная пустыня готовилась вместе упокоить недавних врагов.
– Они поодиночке хороши. – Денисов кивнул на мертвых басурман. – Но куда им против казака? Строю не знают, и выучка не та… Ладно, чего со стариком и парнем делать?
– Расспросить надо. – С помощью Епифанова капитан поднялся и стоял, пошатываясь как пьяный. – Может, это следы их каравана видели нукеры Масымхана?
– Не, у них винтовок не было, – мрачно сообщил хорунжий. – Наверное, еще какой шайтан бродит. А старик то слепой!
Опираясь на Акима, капитан вместе с Денисовым подошел к пленным. Следом устало плелся Кузьма Бессмертный. Федор Андреевич поискал глазами Нафтуллу – здесь он еще или уже исчез? Нафтулла был здесь. Держась на расстоянии от русских, он вытянул шею, стараясь получше увидеть происходящее и надеясь уловить хотя бы обрывки разговора. Кутергин решил не обращать на него внимания: шут с ним, пусть болтается.
Услышав шаги, слепец повернул к офицерам загорелое, с тонкими чертами лицо и пригладил ладонями длинную седую бороду. Молодой мужчина что то шепнул ему, и старик важно кивнул в ответ.
– Кто вы? – спросил Федор Андреевич, и Денисов перевел его вопрос на язык кочевников.
Старик молчал.
– Кто вы? – повторил капитан на арабском.
Старик изумленно поднял брови, а его молодой спутник впился глазами в лицо русского, словно тот возник перед ним, как сказочный джинн из лампы Аладдина.
– Ты не араб. – Голос у старика был низкий, звучный, с повелительными интонациями.
– Да, я не араб, – согласился капитан, – но кто вы?
– Искатель истины. – Старик ощупью нашел плечо молодого мужчины и положил на него руку. – Это мой сын. Прошу вас: не нужно нас мучить. Лучше сразу убейте.
Федор Андреевич перевел Денисову слова старика, и хорунжий недоуменно пожал плечами: бред какой то!
– Мы не собираемся вас мучить и убивать, – заверил капитан. – Почему ваши люди напали на нас?
– Они не подчинялись мне. – Слепец покачал головой. – Так же, как и моему сыну.
– И все же, кто вы? – Федор Андреевич твердо решил добиться своего. – Откуда направлялись и куда шел ваш караван?
– Тебя интересует мое имя, из какого я племени и род моих занятий? Или что то другое? – Старик крепче стиснул плечо сына. |