Пафнутьев надеялся, что с такой же осторожностью бандиты отнесутся и к Вике. Надеялся, предполагал, но в то же время знал наверняка, что надругаться над женщиной - первое средство давления. Даже если им и не хочется этого, даже если при этом не испытывают никаких приятных ощущений, они чувствуют себя обязанными задрать подол. Иначе над ними будут смеяться. Так что это еще и способ самоутверждения.

 Как ни ждал Пафнутьев звонка, но когда он прозвенел, то заставил его вздрогнуть. Пафнутьев не торопился. Он выждал три звонка и только после этого поднял трубку.

 - Да, - сказал он. - Слушаю.

 - Павел Николаевич? - раздался вкрадчивый голос, и Пафнутьев сразу понял - они.

 - Да, это я.

 - Вы все поняли?

 - Нет, не все... Я не знаю, с кем говорю.

 - Это неважно.

 - Что вы хотите?

 - Дружить хотим, Павел Николаевич.

 - Ну и дружите... Кто мешает?

 - Мы с вами хотим дружить.

 - И в чем это будет выражаться? Как будет выглядеть? К чему сведется?

 - Ничего нового... Законы дружбы вам известны. Друзья помнят друг о друге, выручают в трудную минуту... Держат совместную оборону против плохих людей, обстоятельств, событий.

 - Это вы побывали у меня дома?

 - Заметили?

 - Повторяю - вы побывали у меня дома?

 - Пришлось таким вот необычным способом привлечь к себе внимание. Дело в том, что...

 - Где Вика?

 - С ней все в порядке. Она здесь, недалеко...

 - Дайте ей трубку. Хочу убедиться в том, что с ней все в порядке.

 - Это невозможно... Я звоню из автомата, а она в помещении.

 - Тогда передайте трубку Вовчику. На том конце провода возникла заминка. И чем больше она длилась, тем увереннее чувствовал себя Пафнутьев - кажется, он попал в точку.

 Если Вовчик здесь не при чем, то почему молчат? Значит, Вовчик действительно рядом, слушает разговор, и теперь они пытаются понять - где оплошали, где выдали себя?

 - Не понял? - наконец произнес голос все с той же вкрадчивостью, но теперь в нем была и растерянность.

 - Значит так, разговаривать с вами буду только после того, как услышу голос Вики, - Пафнутьев положил трубку. И тут же пожалел об этом, чертыхнулся, но делать было нечего. Дело в том, что чем дольше он говорил, тем больше у Дубовика и Шаланды было бы возможности выйти на похитителей. Но, с другой стороны, Вовчик теперь будет знать, что никто не пытается его засечь, что игра идет открытая. Вот если позвонит, тогда можно будет разговор затянуть подольше.

 Так и получилось - телефон зазвонил минут через пять.

 - Вовчик говорит, - услышал Пафнутьев голос в трубке и сразу узнал его, это действительно был Неклясов. Нагловатый голос, надломленный, почти скрипучий тембр и уверенность человека, который знает, что может позволить себе что угодно, который не привык сдерживать себя ни в чем.

 - Слушаю тебя, Вовчик, - Пафнутьев сразу дал себе команду говорить как можно неопределеннее, чтобы разговор затянулся подольше, чтобы успели, успели ребята засечь этих звонарей.

 - Ну, если слушаешь, то слушай... Баба твоя в порядке...

 - Ее зовут Вика.

 - А мне плевать, как ее зовут. Мне это не нужно вовсе.

 - Что же тебе нужно?

 - Ерхов. Он мой человек, отдай мне его, Паша.

 - А меня зовут Павел Николаевич, - проговорил Пафнутьев, радуясь еще одной возможности затянуть разговор. Он никогда не возражал, когда его называли Пашей, кто бы не обратился. Пафнутьев не оброс еще административным жирком и легко сходился с людьми, не чувствуя большой разницы между последним алкоголиком и первым секретарем. И то, что он сейчас поправил Вовчика, сделал вид, что оскорблен таким обращением, было продиктовано все тем же желанием затянуть разговор.