— Кто остается в машине? — спросил Вобла, надеясь, что выбор падет на него.

 — Жестянщик.

 — Он плохо водит.

 — Вот и пусть учится, — усмехнулся Петрович.

 — Откуда у них такие деньги?

 — Дом продали.

 — Илюша помог? — спросил Вандам.

 — Помог, — ответил Петрович чуть слышно, но по голосу все поняли — вопрос ему не понравился. Не должен был Вандам задавать такие вопросы, не его это дело. То, что в продаже дома участвовал Огородников, и так всем было ясно.

 Дальше ехали молча. Улицы были пустые, за всю дорогу встретились не то две, не то три машины. Город казался обезлюдевшим, притихшим.

 — Рановато народ спать ложится, — обернулся Вандам, но, не увидев никого в темноте, снова повернулся к лобовому стеклу.

 — Ложатся не рано, — откликнулся Петрович. — С улиц уходят рано. И правильно делают. Нечего шататься без дела. Посмотри, окна светятся, телевизоры смотрят.

 Доехали без приключений.

 Никто не остановил, никто не поинтересовался документами, номерами, удачно, можно сказать, приехали.

 — Остановись подальше, — сказал Петрович. — Вон туда в тень, там вроде фонарь разбит, самый раз. Пошли. Женя, ты остаешься. Через десять минут включай мотор и подъезжай вон к той арке, видишь?

 — Вижу.

 — Мы выйдем в ту сторону, там ближе. А Забою скажи, чтоб вон там остановился, у другой арки.

 — Петрович, ты что, уже на разведке побывал? — весело спросил Вандам.

 — А ты как думал?

 — Чего мне думать... Если ты взялся за это дело, то все будет в порядке.

 Выйдя из машины, сразу вошли в тень деревьев. Петрович оглянулся, убедился, что все на месте, никто не отстал, ни с кем ничего не случилось. Он был сдержан, скуп на движения, но в нем явственно ощущалась готовность действовать. Исчезла без следа бесконечная его усталость, вялость, когда он только высматривал, где бы присесть, где бы прилечь. Теперь в нем все выдавало осторожного, сильного хищника, готового тут же броситься вперед, едва перед ним возникнет дичь.

 — Коля, ты звонишь, — обернулся Петрович к Афганцу. — Скажешь, телеграмма из Тамбова.

 — Почему из Тамбова?

 — Потому что у них родня там... Только услышишь, что замки защелкали, уходи в сторону. И тогда ты, Вандам, вламываешься всей массой, всей силой, какая в тебе осталась после трамвайных схваток, понял? И все вламываемся. Не ждите, пока кто-то из жильцов начнет возникать. Подавить всех надо до того, как они сообразят, в чем дело.

 — А если замочить придется? — спросил Вандам.

 — Значит, надо замочить, — жестко ответил Петрович. — Но только в случае крайней необходимости. Все поняли? Без нужды не надо. Маски не забыли? Наденете уже на площадке. Не возникайте перед глазком двери. И ты, Коля, не упусти момент в сторону уйти, чтоб не помешать Вандаму. Вобла, ты готов?

 — Пошли, Петрович, пошли, — ответил Вобла, нервно сплевывая семечную шелуху.

 — Ну что ж, коли так. — И Петрович первым шагнул на освещенное пространство двора. Быстро, бесшумно один за другим пересекли расстояние до подъезда, показавшееся неожиданно большим — метров двадцать, наверное, было, не меньше. Петрович не оглядывался. Все, что было нужно, он сказал, а слишком подробные указания, он знал это по своему опыту, всегда вредны.