— Что там? — спросил тот.

 — Все готово...

 И тут из второй комнаты вдруг вывалился мужчина с подсвечником в руке. Не останавливаясь, он понесся на Петровича, но тот, не пошевелившись, не издав ни звука, поднял руку с пистолетом и выстрелил мужчине в лоб. Тот сделал по инерции несколько шагов, наткнулся на стул, опрокинулся и, упав на пол, забился, задергался в предсмертных судорогах.

 — Уходим! — рявкнул Петрович. — Коля! — Он задержался на секунду у все еще стоявшего у ванной Афганца, с силой встряхнул, пытаясь привести в чувство.

 Тот вздрогнул и, перешагивая через трупы, поплелся к выходу. Вобла и Вандам были уже на площадке. — Никого не оставили? — спросил Петрович.

 — Вроде всех кончили, — ответил Вандам.

 — Вернись и обойди все комнаты! — сказал Петрович, глядя в глаза Вобле. — Все комнаты, понял?

 И столько было нечеловеческой ярости в его голосе, в его взгляде, что Вобла не решился не то чтобы возразить, он не решился даже взглянуть на Петровича и послушно вернулся в квартиру, наполненную теплыми еще, вздрагивающими трупами. Пройдя мимо истекающей кровью женщины, он осмотрел комнату, нашел в себе силы взглянуть на трупы двух мужчин, но, когда приоткрыл дверь в ванную и увидел плавающую в крови вспоротую девушку, из которой вывалились внутренности, отшатнулся, некоторое время стоял, закрыв глаза, и лишь после этого пошел к выходу.

 — Порядок? — спросил Петрович.

 — Порядок, — пробормотал Вобла и, не выдержав, вырвал все, что в нем было, на площадку. Испарина покрыла его лоб, он, наверно, рухнул бы прямо здесь, на плитки пола, но Петрович с неожиданной для его уставшего тела силой влепил такую мощную пощечину, что Воблу отбросило к стенке.

 — Веди его! — прошипел он Вандаму. — Тащи к машине.

 И тот, послушно вскинув на плечо обмякшее тело Воблы, почти без усилий понес вниз. Выйдя из подъезда первым, Петрович осмотрел двор и, убедившись, что никого вокруг нет, дал знак остальным. Вандам вынес Воблу, следом вышел Афганец. Свернув влево, они прошли метров двадцать по освещенному пространству к стоящей в арке машине. Увидев, что одного из своих несут на руках, Жестянщик распахнул дверцу. Вандам с явной брезгливостью запихнул Воблу на заднее сиденье, сам сел рядом, с другой стороны Петрович затолкал Афганца — тот тоже не вполне владел собой.

 — Поехали, — сказал Петрович, с тяжким вздохом усаживаясь рядом с Жестянщиком. Машина тут же рванула с места. — Не гони... Шестьдесят километров в час. Понял?

 Машина медленно повернула за угол, выехала на широкую пустынную трассу и, не торопясь, останавливаясь перед каждым светофором, двинулась к окраине города, к тому месту, где разворачивался и шел в обратную сторону девятый номер трамвая. В зеркало Жестянщик видел, как на некотором расстоянии во втором «жигуленке» едет Забой.

 — Нож остался в квартире, — неожиданно в тишине проговорил Афганец, когда они проехали больше половины пути.

 — Какой нож? — спросил Петрович, не оборачиваясь.

 — Мой нож.

 — И что?

 — Надо вернуться, — сказал Афганец.

 — Что на нем нацарапано? Имя? Адрес? Телефон?

 — Нет, ничего этого на нем не нацарапано.