— Где он остался?

 — В ванной.

 — Я заглядывал перед уходом... Нет там никакого ножа.

 — Он в самой ванне... В воде.

 — Под бабой?

 — Да.

 — Перебьешься, — устало проговорил Петрович. — Куплю тебе новый. Краше прежнего.

 — Мне тот нужен...

 — Возвращаться нельзя.

 — Почему?

 — Дурная примета.

 — На фиг все приметы!

 — Нас там уже ждут. Выстрелы, машины, этот облеванный Вобла... Соседи уже милицию вызвали. Успокойся, Коля... Там сейчас гора трупов. Нельзя... Да... А как она тебя узнала? Ты же был в маске!

 — По рубашке... Стирала она эту рубашку. В магазине работала... Продавцом... Иногда перебрасывались словечком, иногда бутылку в долг давала.

 — Тогда все правильно, — пробормотал очнувшийся Вобла. — Отблагодарил ты ее по-царски, отучил всяким козлам вонючие рубашки стирать. Ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным.

 Никто не ответил.

 Но про себя все подумали, что напрасно Вобла произнес эти слова, ох напрасно.

 Такие слова не забываются, они были из тех, которые навсегда.

* * *

 Пафнутьев ходил по залитой кровью квартире. Не было у него в эти минуты никаких вопросов, недоумений, его охватило какое-то оцепенение. Много происходило в городе запредельного, но чтобы вот так, всю семью, включая стариков, женщин... Сколько же надо иметь зверства в душе, чтобы пойти на такое... Что бы при этом ни стояло на кону... В ванную, где все еще плавала в крови выпотрошенная девушка, он вообще старался не заглядывать — не было никаких сил.

 И так же сосредоточенно и насупленно ходил по квартире Шаланда. На что-то он обращал внимание, чего-то не замечал, но тоже молчал, стараясь не столкнуться с Пафнутьевым, даже избегал встретиться с ним взглядом.

 Эксперты пытались найти отпечатки пальцев, найти хоть что-нибудь, что давало бы возможность если не узнать убийц, то хотя бы понять происшедшее. Но следов было немного, разве что вязаная шапочка с прорезями для глаз, лежавшая в ванной на полу. Худолей, который без устали щелкал фотоаппаратом, уже снял, наверно, эту шапочку не менее десяти раз, снял ванную со всеми ее жутковатыми подробностями.

 — Надо бы хоть воду спустить, — предложил он Пафнутьеву. — Сколько ей там еще плавать.

 — Спусти, — пожал плечами Пафнутьев. — Отчего ж не спустить... Что-то надо делать.

 — А я боюсь... Это ж придется руку вглубь... погрузить.

 — Не погружай. — И Пафнутьев пошел дальше бродить по квартире. Не было ни одной комнаты без трупов, без крови, без следов пуль. Даже в дальней маленькой спальне на полу лежала молодая женщина. Две пули вошли ей в спину. Она, видимо, бросилась к окну, чтобы попытаться выпрыгнуть, это с четвертого-то этажа, но не успела. Пройдя навылет, пули разбили оконное стекло.

 Пафнутьев подошел к окну, выглянул во двор. Уже светало и можно было рассмотреть, что делается внизу.

 Шансов у женщины не было в любом случае — под окнами была асфальтовая площадка. Присмотревшись к погибшей, Пафнутьев увидел, что в спину вошло не две пули, а все три, одна, видимо, застряла, выходного отверстия не было.

 Услышав сзади шорох, он обернулся — в дверях стоял хмурый, растерянный Шаланда.

 — Что скажешь, Паша?

 — Надо бы твоих ребят послать, пусть под этими окнами пули поищут.