Вход в офис был метрах в пятидесяти, и через минуту они уже ждали Лубовского в двух метрах от стальной двери с кодовым замком. Охранник предусмотрительно вышел, оставив приоткрытой дверцу, и, едва Лубовский оказался в джипе, он тут же нырнул следом, и дверь захлопнулась.

Дальнейший разговор был недолог, а он и не мог быть долгим, поскольку счет оставшегося времени уже шел на секунды. Не надо бы им обоим уходить в кафе, не надо бы, подольше пожили бы…

– Куда едем? – спросил водитель.

– В администрацию.

– Понял, – ответил водитель и тронул машину с места.

В этот момент и прогремел взрыв.

Кто то явно не пожалел взрывчатки – машину подбросило, оторвало от земли, и упала она уже кучей искореженного металла. Вспыхнул бензобак, и огонь со злобным гулом охватил всю машину. Раскрылась правая передняя дверца, и на асфальт вывалился окровавленный Лубовский. Больше никто из машины не вылез, некому было. Охранника просто разорвало на части, у водителя оказалась снесена голова. Зрелище было жутковатое, и собравшаяся толпа смотрела на все это с немым оцепенением. Впрочем, скоро появилась милиция, оттесняла любопытных, прибывшая пожарная машина загасила пламя, и обгоревший, развороченный джип предстал во всем своем ужасном великолепии.

Лубовский еще нашел в себе силы отползти на несколько метров в сторону и потерял сознание. Окна его офиса были усеяны прильнувшими к стеклам служащими, но выйти на улицу никто не решался, никто не был уверен, что этот взрыв единственный, что за ним не прогремят другие.

Но других взрывов не последовало.

Пафнутьеву повезло – они с Шумаковым прибыли раньше «Скорой помощи», а милицейское оцепление сохранило и джип, и место взрыва в нетронутом состоянии. Шумакова что то остановило, что то он начал выяснять у капитана милиции, и Пафнутьев беспрепятственно подошел к джипу и заглянул внутрь машины. Он увидел то, на что надеялся, – на полу стоял небольшой портфель, сработанный из прочной натуральной кожи. Пожарники поспели вовремя, и кожа выдержала первый напор огня. Она обуглилась, ручка вообще перегорела и отвалилась, но содержимое осталось, по всей видимости, целым. Пафнутьев бестрепетно взял портфель и спокойно сунул под мышку.

Его находку заметил Шумаков и, оставив капитана, бросился к Пафнутьеву.

– Что это? – спросил он, запыхавшись.

– Похоже, портфель.

– Где ты его нашел?

– В машине.

– И что там?

– Не знаю.

– Надо открыть!

– Не здесь. – Пафнутьев был совершенно невозмутим и на все слова Шумакова отвечал, не задумываясь.

– Павел Николаевич, это очень важный вещдок!

– Я знаю.

– Надо ведь как то закрепить его протоколом, свидетельскими показаниями, понятыми!

– Успеется.

– Давай заглянем, Павел Николаевич!

– Чуть попозже.

Вынув из кармана пиджака целлофановый пакет, оказавшийся достаточно большим, Пафнутьев запихнул туда обгоревший портфель и отряхнул пиджак. Теперь он выглядел вполне достойно, и мало кому в голову могла прийти мысль поинтересоваться, что именно он несет в пакете.

И снова за его спиной возник Шумаков.

– Может быть, стоит осмотреть его карманы, – спросил Пафнутьев, кивнув на распростертое тело Лубовского, – пока это не сделали другие?

– Ты думаешь, это допустимо?

– Что именно?

– Обшаривать карманы пострадавшего.

– Если этот пострадавший мой подследственный, если этот пострадавший мертв… То, думаю, допустимо. Вполне.

– А почему ты решил, что он мертв?

– Мне так показалось. – Пафнутьев честно поморгал глазами. – А ты думаешь, жив?

– Я в этом уверен.