Оба парня вышли из салона, сощурившись на ярком солнце, высмотрели оставленную машину, не торопясь, сели в нее, подождали, пока мимо проедет троллейбус, и спокойно тронулись с места. Прошло совсем немного времени, и машина их затерялась в общем потоке на Крымском мосту, а через несколько минут она уже подъезжала к Павелецкому вокзалу. Свернув в неприметный переулок, машина и вовсе пропала из глаз, даже если бы кто-то сверхпроницательный и вздумал за ней проследить.

— Вроде обошлось? — спросил один из парней, когда машина остановилась в тени блочной башни.

— Вроде, — ответил второй, глядя в заднее стекло. Ни одной машины, увязавшейся за ними, он не увидел. — Чисто.

— Будем докладывать? Колотится мужик...

— А чего ему колотиться? Работал не он.

— Ладно, не ворчи. Он тоже завязан. В случае чего он больше потеряет.

— Почему больше? Столько же... Жизнь.

— Звони...

Парень не торопясь, все еще поглядывая в заднее стекло машины, набрал номер, подождал, пока установится связь.

— Прекрасная погода, вам не кажется? — спросил он, услышав прерывистое дыхание Лубовского.

— Она в самом деле прекрасная? — спросил тот.

— Честно говоря, прекрасного мало... Все как обычно.

— Ну, ладно, — облегченно вздохнул Лубовский. — Позвони как-нибудь. У меня в больнице времени много.

— Позвоню, — сказал парень и отключил мобильник.

— Все нормально?

— Пропустить бы по глоточку.

— Это надо.

Когда Пафнутьев пришел в полиграфический салон получать свои визитки, он застал там следственную группу в полном составе. Эксперт ходил и щелкал фотоаппаратом, его вспышка слепила в полумраке салона и, кажется, всех раздражала. Оба убитых лежали в кабинете директора точно в тех же позах, в которых их оставили убийцы. Морозова сидела в приемной за столом секретарши и бездумно смотрела в стену прямо перед собой. У нее было такое выражение лица, будто она ожидала чего-то подобного, но не предполагала, что все произойдет так быстро. Зареванная секретарша пила из горлышка бутылки минеральную воду и время от времени всхлипывала, вытирая лицо мокрым комком носового платка.

Показав удостоверение, Пафнутьев прошел в глубину салона, заглянул в директорский кабинет, убедился, что убиты те самые ребята в клетчатых пиджаках, которые были здесь вчера и которых он видел на месте взрыва.

— Да, Лубовский обещал сам разобраться, — неожиданно проговорил он вслух.

— Что? — спросил следователь, оторвавшись от протокола.

— Да это я так, сам с собой веду беседу.

— Бывает, — без удивления кивнул тот, пытаясь вывести Морозову из оцепенения. — Сколько их было? — в который раз спросил он.

— Да двое, двое их было! — не выдержала секретарша.

— Как выглядели?

— Откуда я знаю! Я в туалете сидела!

— Почему в туалете?

— Потому что они меня там заперли.

— Понятно, — и следователь что-то записал в протокол. — Это были кавказцы?

— Да нет, вроде наши. Светленькие. И говорок такой... Не московский... Будто они из Сибири или с Урала... Не то окают, не то акают...

— Это уже кое-что, — пробормотал следователь.

Пафнутьев еще раз прошел по коридору, заглянул в кабинет директора — эксперты изучали стол, стаканы, дверную ручку: вдруг остались отпечатки. Но по их огорченному виду можно было догадаться — ничего не нашли.