От Битри до Эзервиля оставалось всего три четверти лье. Матиас Лесерф сбавил ход и миновал анорвильскую ферму, ворота которой выходили прямо на дорогу. Несмотря на свойственное ему самообладание, он с трудом удержался от изумленного возгласа, заметив румяного толстяка жуликоватого вида, который выходил из ворот, держа под уздцы лошадь. Внешность его по описаниям была хорошо знакома Лесерфу, и тот ни секунды не сомневался, что встретил самого Кузена. Перед ним стоял монгонский убийца, прикидывавшийся скупщиком зерна, пытавшийся убить Жана Тизамбуана. Кузен, не зная, что перед ним сыщик, уставился на Лесерфа и сказал:

— Эй, приятель! Зря ты так плетешься. На дороге грязи по уши, пора и ночлег искать. Только к папаше Баньеру и соваться не стоит, там уж битком набито!

— Да, старина, — отвечал сыщик, — я уже чувствую усталость, потому что с утра скачу кроликом, да щиплю травку.

— Ого! — удивленно воскликнул Кузен, добавив: — Когда травку щиплют, на то бывает особая причина.

— Да, я хожу за тем, кто с огнем.

— А ты бывал в лесу?..

— И в лесу, и в долу.

— Топай парень. Ты, видать, местный, — заключил бандит, протягивая руку. — Почему я тебя раньше не встречал?

— Это неудивительно. Я из Парижа. Шарль Руйон, Менар Мясник, Даяр и Тибане мои друзья.

— А, так ты парижанин! — с несколько презрительным видом сказал Кузен.

— Да, я столичный разбойник, — отрезал сыщик, — и не советую принимать меня за «незрелый виноград» (начинающего вора). Я «стряпаю бумажки» (подделываю документы), но это не мешает иногда «побаловаться красным хлебом» (убивать и грабить). Я уже «срубил три дуба» (убил троих), и «старик подписал мне пропуск» (судья приговорил меня к смерти). Немало найдется среди «тех, кто прячется в сухостое» (разбойников из провинции), кто и того не сделал.

— Не сердись, приятель, — снова заговорил Кузен, убежденный списком заслуг, перечисленных бандитом-самозванцем на отборном воровском жаргоне. — А как тебя зовут?

— Отпетый, — наугад ответил Лесерф. — А тебя?

— Кузен! Знаешь, сегодня вечером будет хорошее дельце. Тут, по соседству, в Эзервиле. Попросись на ночлег к Белье. Увидишь, там такая большая ферма в двух ружейных выстрелах от деревни. Главное, не подавай виду, что меня знаешь. Увидишь, что значит как следует повеселиться.

Беседуя, оба путника незаметно свернули в сторону Эзервиля. Кузен по-прежнему вел лошадь в поводу. В это время их нагнал рослый молодой человек, рядом с которым шла девушка с наглым лицом, настоящая бой-баба.

— Это Рыжий из Оно и его подружка, — сказал Кузен, хитро улыбнувшись парочке, — их ты тоже увидишь на ферме. Посмотришь, на что они способны. Рыжий бесится, потому что этим вечером не он командует. Фэнфэн поручил поджарить папашу Белье Толстяку Нормандцу. Ладно, Отпетый, до встречи!

— Прощай, Кузен.

С видом человека, который только и мечтает, как бы растянуться на охапке свежей соломы, сыщик прибавил ходу, а Кузен тяжело поднялся в седло и поскакал вперед, подпрыгивая на ухабах. Лесерф пришел на ферму минутой раньше и увидел высокого, крепко сложенного человека, дружески беседующего с другим, похожим на него как две капли воды. Сыщик догадался, кто из них хозяин, и сказал:

— Я имею честь говорить с гражданином Белье?

— Да, гражданин, — отвечал фермер. — Я Этьен Белье, а это мой брат Клод. Чем могу служить?

— Я должен немедленно сказать вам кое-что… Речь идет о вашей жизни! Бандиты… Тсс! Хозяин, мне бы тарелку супа, да переночевать! — гнусавым голосом закончил сыщик, увидев подъезжающего Кузена.