— Тем лучше. Я другого и не ожидал от тебя. Ты должен оказать мне одну важную услугу.

— Жду ваших распоряжений, Главарь.

— Получишь тысячу ливров, если я буду тобой доволен. А если предашь или допустишь какую-нибудь глупость — живьем распилю пополам.

— Продолжайте, Главарь! Где наша не пропадала! Что касается предательства, то вы и сами в это не верите! Я пятьдесят лет занимаюсь поджигательством, и уж не с такими заслугами, как у меня, «телегу-то толкать» (предавать).

— Хорошо, старина, прекрасно! Но, знаешь ли, всегда неплохо предупредить тех, кто слишком предприимчив. А теперь к делу. Ты сможешь неделю не пить вина?

— Пусть я буду выглядеть как последний идиот, но ради вас я это сделаю.

— К тому же ты останешься здесь. Я прослежу за тобой и сам буду решать, какая доза тебе не повредит.

— Мой рацион — пять бутылок… До того я трезв!

— Согласен! Ты знаешь Анжу?

— Как свои пять пальцев!

— Сумеешь ты сыграть роль гонимого священника… так, чтобы одурачить аристократов из бывших, которым хорошо известны все обряды?

— Если не разговаривать, притворяться глухим и не слишком напирать на благочестие, можно обвести вокруг пальца самого папу римского.

— Ну что ж, я вижу, ты мастак…

— Так все же, чего вы от меня хотите?

— Ты выучишь свою роль слово в слово, чтобы сыграть ее без сучка, без задоринки, когда это понадобится.

Когда придет время, я раскошелюсь для тебя на новые тряпки, на все необходимые побрякушки, и ты обвенчаешь меня, следуя всем канонам нашей святой матери-Церкви, в гостиной соседнего замка, превращенной для этого случая в домовую церковь.

— Но у меня в Фарронвиле есть церковное облачение…

— Оставь свое барахло в подземелье, — со смехом заявил Главарь. — Будет, по крайней мере, неосторожно выставлять его напоказ.

А теперь пей сколько влезет, если к тому лежит твое сердце. Толстяк Нормандец проследит за тем, чтобы ты не нуждался ни в еде, ни в питье. Завтра поговорим подробнее.

В то время как бандит готовил гнусную комедию, которая должна была отдать в его власть Валентину де Ружмон, девушка в тоске и горе убежала в свою спальню, чтобы уединиться и подумать о том, что делать дальше. Она лихорадочно написала несколько отчаянных строк своему незнакомому другу:

«Свершилось! Я обручена! О! Пусть Господь простит мне то, что я оскверняю таким образом это слово! Он знает, что я подчиняюсь страшному принуждению и что сердцу моему чужд этот обман…

Этот человек утверждает, что наш союз будет благословлен настоящим священником… Я больше не знаю, что делать и думать. Но я слепо подчинюсь Вам, все еще надеясь, что Вы принесете мне избавление.

На следующий день, на заре, таинственный посланник принес ответ, по прочтении которого бледные щеки Валентины внезапно порозовели.

«Не теряйте надежды, надейтесь, несмотря ни на что, и проявляйте стойкость, которая не покидала Вас до сих пор. Конец близок, и впереди брезжит свет. Вы обручены… с этим человеком! Хорошо! Соглашайтесь на женитьбу, и сами назначьте церемонию через десять дней, начиная с этого дня. Она произойдет в большой гостиной.

Призовите, сохраняя абсолютную секретность, мирового судью Бувара, его сына — капитана, Жана Луи Фуше — фермера из Готе, его жену и детей. Несчастные старики не преминут прийти, хотя они и инвалиды. Ничего не бойтесь: незнакомый друг, вернее, друзья, которые не покинули Вас, будут там, чтобы протянуть Вам руку помощи.

И не подавайте виду, не удивляйтесь, какими странными бы ни показались Вам люди и события.