И вдруг Юра, по обыкновению стариковски морща лоб, сам предложил:

– Это… У меня командировки затяжные ожидаются. В Среднюю Азию. Давай твоего батрака в сторожа. Клетушка в подуподвале у нас пустует. Всё не одна будешь, не так страшно.

– Этот батрак такой же мой, как твой, – обиделась Ляля. А сама передохнула с облегчением.

Ляля выписывала через Интернет-магазин редкий сорт пиона, когда компьютер начал глючить, подличать и вредничать. Это уже не впервые было. В прошлые разы она вызывала Серёгу: тот, оказывается, соображал в «железе».

Выглянула со второго этажа в окно: Серёга любовно укладывал из разноцветных камней-голышей затейливую дорожку.

– Серёж!

Был июль, жара несусветная. Юра обещал кондиционер, но всё ему было некогда. А пока она сидела, разомлевшая, в сарафане, одно название. Кусочек ситчика, ямочки-шнурки сползают с плеч. Влажные ноги, закинутые друг на друга, скользят.

Ляля заметила: жара оказывает на человека странное, гипнотическое влияние. Именно знойными сонными днями обволакивает истома. Сам собою, как у птенчика, открывается ротик и дышит прерывисто.

Ах, всё-таки нужно было чердак выстилать, как в деревенских избах, песком, а не опилками и дорогущим керамзитом. И тепло пропускают, и опасно, в смысле пожара.

Вошёл по пояс голый Серёга, блестел от пота, будто смазанный маслом. Жилистый, сильный – его бы на плакат: «Лучший тренажёр – это физический труд». Горбы… Ну, что горбы. Их и не заметно почти под буграми мускулов.

Она хотела встать и уступить Серёге стул – он слегка подавил ей на плечо: мол, не надо, я быстро. Склонился, его лицо почти касалось Лялиного лица. Пахло от него не кислым потом, как от Юры, а… ничем не пахло.

Хотелось бы сказать: ветром и солнцем, но ветер и солнце не имеют запаха. Их губы были слишком близки, чтобы не соединиться. Ляля сделала открытие: поцелуй – это маленький, вполне себе полноценный половой акт, только через рот.

Юра не любил целоваться. Чмоки-чмоки вытянутыми трубочками губами. Он у Ляли был первым и единственным, ей до этого не с чем было сравнивать.

Постель с Юрой – это был как прогноз погоды в программе «Время». Душ, подмывание, целомудренно и предсказуемо животик на животик.

Лялины руки охватывают Юрину спину, глаза привычно находят знакомые разводы на деревянном потолке, в форме Домовёнка Кузи. Кузя раскачивается в такт быстрым мелким толчкам. Всё-таки лучше было натяжные потолки: дерево простовато и старомодно. Вот шторы удачные: скользкие, тяжёлые, хорошо драпируются. И плотные, не пропускают свет: Юра не любит заниматься сексом при свете.

Вот через три минуты раскачивания прекратились: можно по секундомеру отслеживать. Юра беспорядочно дёргается, сотрясается мелко, как кролик. Замирает, падает на Лялю, отдувается. Всё. Душ, подмывание, чистое бельё. Когда Ляля возвращается, Юра спит там, где упал: головой на её подушке.

Откуда, из каких потайных уголков он узнал Лялины преступные, бесстыдные, ужасные мысли, которые она не осмеливалась озвучивать даже наедине с собой? Он легко, играючи вертел её на ковре так и эдак, кувыркал, выламывал, укладывал, переворачивал, приспосабливал, как вещь. Ляля не подозревала в своём теле таких пластических способностей… Не знала, что можно терять реальность, взмывать, взрываться и извергаться бессчётное количество раз.

Вскрики, стоны, мычанье и прочее звуковое сопровождение – это для новичков, слабаков и актёров порнофильмов. Проникая, сливаясь тысячей и одним способом, они только тяжело, загнанно дышали. И не отрывали друг от друга полузакрытых глаз.

Животы похожи на белые купола церкви, перевёрнутые книзу. Макушки куполов наливалась тяжестью, горели огнём. Казалось, вся кровь устремлялась туда, скапливалась, концентрировалась, пульсировала там.